Судьба Конрада - [3]
В итоге я взял одну наугад, прежде чем отправиться протирать мамины книги. И мамины книги тоже отличались – едва заметно. Они выглядели прежними: с большими желтыми буквами «ФРАНКОНИЯ ГРАНТ» на обложке, – но некоторые названия были другими. Толстая книга, которая раньше называлась «Женщины в кризисе» была по-прежнему толстой, но теперь называлась «Аргументы за женский пол», а тонкая в мягкой обложке называлась «Материнское остроумие», вместо «Используем ли мы интуицию?», как я помнил.
Именно тогда я услышал, как дядя Альфред, насвистывая, торопится вниз по лестнице, чтобы открыть магазин.
– Хэй, дядя Альфред! – позвал я. – Ты продал всего «Питера Дженкинса и формулу футбола»?
– Не думаю, – ответил он, врываясь в магазин с обычным обеспокоенным видом.
Он пронесся вдоль детских полок, бормоча насчет того, что теперь надо всё переделывать, и меняя очки. Он вгляделся в ряд с книгами о Питере Дженкинсе. Он наклонился посмотреть на книги внизу и встал на цыпочки посмотреть на верхние полки. Затем он отступил, выглядя таким разозленным, что я подумал, миссис Поттс убралась и здесь.
– Только взгляни на это! – с отвращением произнес он. – Треть их изменилась! Это преступление. Они взялись за крупную деятельность, даже не задумываясь о побочных эффектах! Конрад, выйди на улицу и посмотри, осталась ли улица прежней.
Я подошел к двери магазина, но насколько я мог видеть, ничего… О! Почтовый ящик вниз по дороге стал теперь ярко-синий.
– Видишь! – сказал дядя, когда я сообщил ему. – Видишь, какие они! Множество деталей теперь будут другими – ценных деталей. Но разве есть им дело? Они думают только о деньгах!
– Кто? – спросил я.
Я не мог понять, как кто бы то ни было может делать деньги, изменяя книги.
Он указал большим пальцем наверх и в бок.
– Они. Эти извращенцы-аристократы в Столлери, говоря до грубости откровенно, Кон. Они делают деньги, вытягивая вероятности. Они смотрят и, если видят, что могут получить большую прибыль от одной из своих компаний при условии, что пара вещей чуть-чуть изменится, тогда они выкручивают, выдергивают и тянут эту пару вещей. И их не волнует, что вместе с ними меняются и другие вещи. О, нет. И на этот раз они зашли слишком далеко. Ненасытные. Бессовестные. Если они продолжат в таком духе, люди заметят и начнут возмущаться, – он снял очки и протер их, на лбу от злости выступили капли пота. – Будут проблемы. По крайней мере, я надеюсь на это.
Так значит, вот что означало «вытягивать вероятности».
– Как они меняют вещи? – спросил я.
– С помощью могущественной магии, – ответил дядя. – Более могущественной, чем ты или я можем вообразить, Конрад. Будь уверен: граф Рудольф и его семья – весьма опасные люди.
Когда я, наконец, поднялся в свою комнату, чтобы почитать книгу про Питера Дженкинса, первым делом я выглянул из окна. Поскольку я находился на самом верху нашего дома, я видел Столлери лишь как отблеск и сверкание в том месте, где зеленые холмы складываются в каменистую гору. Я с трудом мог поверить, что кто-нибудь в этом высоком мерцающем месте мог обладать силой изменить множество книг и почтовые ящики здесь, в Столлчестере. Я по-прежнему не понимал, зачем кому-то это могло понадобиться.
– Это потому, что если изменить некоторые вещи, которые могут произойти, – объяснила Антея, подняв голову от своих книг, – чуть-чуть меняется всё. В этот раз, – добавила она, уныло переворачивая страницы своих записей, – они, похоже, совершили большой скачок и вызвали сильное изменение. У меня здесь выписки из двух книг, которые, кажется, больше не существуют. Неудивительно, что дядя Альфред раздражен.
Мы привыкли к изменениям на следующий день. Иногда было сложно помнить, что почтовые ящики раньше были красными. Дядя Альфред сказал, что мы и помним-то только потому, что живем в этой части Столлчестера.
– Говоря до грубости откровенно, – сказал он, – половина Столлчестера думает, что почтовые ящики всегда были синими. Так же думает и вся остальная страна. Король, возможно, называет этот цвет «королевским синим»[1]. Игры с разумом, вот что это такое. Дьявольская алчность.
Это происходило в счастливые старые дни, когда Антея еще была дома. Думаю, мама и дядя Альфред считали, что Антея всегда будет дома. Тем летом мама сказала как обычно:
– Антея, не забудь, что Конраду нужная новая школьная форма на следующий семестр.
А дядя Альфред был полон планов по расширению магазина, как только Антея закончит школу и сможет работать полный день.
– Если я вычищу кладовку напротив моей мастерской, – говорил он, – мы можем расположить там кабинет. Затем мы можем поместить книги туда, где находится кабинет… возможно, достроить дополнительную часть во двор.
Антея никогда ничего не отвечала на эти планы. В течение следующего месяца она была очень тихой и напряженной. Затем она повеселела. Она радостно работала в магазине весь остаток лета, а в начале осени повела меня купить новую одежду, как в прошлом году, если не считать того, что одновременно она купила вещи и для себя. А потом, когда я уже месяц ходил в школу, она уехала.
