Судьба философа в интерьере эпохи - [8]
Как раз именная, или эпонимическая, характеристика социума оказывается ариадниной нитью в гносеологическом лабиринте знания о знании, поскольку она способна ответить не только на вопрос о наличии или отсутствии социального кода наследственности или, что то же, социальной памяти, но и на вопрос об устройстве этого кода и этой памяти, то есть стать основанием классификации знания как системы внебиологической трансляции социально необходимых навыков и умений.
Нам представляется совершенно очевидным, что вопрос о содержании знания и вопрос о кодировании знания на правах социальной ценности - два разных вопроса и, соответственно, два разных предмета исследования. Первый, вопрос о содержании знания, связан с поведением, и, поскольку поведение производно от свойств окружения, в рамках этого вопроса вряд ли возможно вскрыть какие-либо типологические различия, за исключением, конечно, различий в объеме и схемах поведения, вызванных несовпадением окружений. От бушмена, скажем, трудно ожидать сколько-нибудь определенной "стоп-реакций" на красный цвет или административно-магического восприятия числа 100, но в совпадающих и освоенных в опыте ситуациях поведение представителя любой культуры будет в принципе одинаковым. Поэтому изучение содержательной стороны знания в принципе, уже в силу связи с поведением, не может подняться выше функции регулирования, связи-корреляции между программой и поведением в рассчитанном на бесконечный повтор навыке. Этот тип знания о знании, идет ли он от программы к поведению или от поведения к программе, мы назвали бы научно-кибернетическим. Социальная психология, например, определяет свой предмет по связи с поведением. "Большинство ученых исходит из предположения, что события в природе происходят закономерным образом. Применительно к изучению человеческого поведения это означает, что поступки человека суть проявления повторяющихся процессов и что задача социального ученого состоит в том, чтобы выделить и описать это единообразие" (23, с. 22-23). Поэтому, хотя она и называет себя психологией, наукой о душе, перед нами обычная научно-кибернетическая дисциплина о регуляторе, от которой можно ожидать более или менее систематизированного описания сложившейся формы реализации знания, в том числе и кодирующегося биологически, но не приходится ожидать ответов на вопросы о движении этой формы или о причинах, запрещающих движение в одних направлениях и открывающих простор в других.
Второй предмет исследования, мы рискнем назвать его предметом философского исследования, есть вопрос о кодировании знания и об устройстве социальной памяти. Относительно этого предмета уже априорно можно предположить разнообразие, поскольку за пределами биокода навык может быть усвоен самыми различными способами от простого копирования поведения окружающих (неформальное обучение) до теоретического его освоения с последующим выходом в область поведения. Даже для слепоглухонемых удается найти методы контакта с внебиологическим миром культуры и пути его освоения.
5. ТИПОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНОГО КОДИРОВАНИЯ (ПАМЯТИ) И ОБНОВЛЕНИЯ
В границах предмета философского исследования, как они определены выше, представимы две группы вопросов: связь целостности системы и универсальные схемы кодирования; структуры ввода и дренажа, позволяющие социализировать новое и дренировать избыточное знание. Исходной является, конечно, первая группа, она обеспечивает целостность и преемственность существования системы социально необходимого знания, тогда как вторая выглядит производной. Из того обстоятельства, что любое общество в любом варианте его выполнения подвержено изменению в форме пассивного или активного приспособления к меняющимся условиям жизни, следует лишь одно: система знаний любого общества подвижна, способна к обновлению, но и мера такой подвижности и механизм обновления и объем допустимых инноваций лимитированы возможностями системы кодирования, целостность которой при всех обстоятельствах выступает на правах высшей ценности - условия преемственного существования общества в смене поколений и вовлеченных в такое существование смертных биолого-социальных индивидов.
По данным исследований, ведущих свое начало с работ Дюрктейма, Вебера, Леви-Брюля, Боаса, Малиновского, Риверса, Сепира, Уорфа и особенно полевых зондирующих исследований, ведущихся в последние годы для обеспечения программ помощи слаборазвитым и развивающимся странам, имеет смысл говорить о трех основных типах кодирования и обновления: а) индивидуально-именном; б) профессионально-именном; в) всеобще-именном, причем в последнем различимы прямой (антично-христианский миропорядок) и обращенный (наука) подтипы. Типы не образуют единого ряда, звеньев единой цепи развития - исторически предшествующий тип не содержит на правах имманентной цели последующий, но они образуют все же необходимую последовательность: последующий тип, если он возникает, предполагает наличие предшествующего, использует материал и структуры предшествующего типа.
1. Индивидуально-именной тип кодирования при всей его экзотичности и сложности удивительно единообразен, в одних и тех же институтах и проявлениях фиксируется в различных частях света как общепризнанная "первобытность", связанная обычно с охотой и рыболовством. Отличительная черта этого типа - наличие в системе знания коллективных навыков (охота на крупных зверей, например), в которых программы участников в той или иной степени индивидуализированы, сопряжены, как различения, в единую по цели деятельность многих. Вся система стереотипов социально необходимого поведения фрагментирована на посильные человеку частные программы, и в таком фрагментированном виде в конечную по числу группу "взрослых" или "охотничьих" имен-адресов, образующих скорее целостную мозаику, нежели систему. Кроме связи сопричастия, никаких специфических связей целостности между именами - фрагментами социальной памяти - для этой группы не обнаруживается, в качестве мнемотехнических средств-фиксаторов используются различного рода вещные включения.
В книге философа и историка науки М.К.Петрова (1924-1987) исследуются проблемы взаимовлияния, общения и преемственности культур, прослеживаются генезис и пути образования разных культурных типов: индийской общины, западноевропейской античности, средневековья и нового времени.Издание второе, стереотипноеМосква 2004.
Рукописи, как и книга «Язык, знак, культура», печатаются без сокращений и без изменений. Редакторские примечания, относящиеся главным образом к истории наследия или раскрывающие имена, которые не всегда можно обнаружить в справочниках, вынесены в подстрочник.М., 1995. 140 с.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.