Судьба адмирала Колчака. 1917-1920 - [47]

Однако ни пропаганда, ни трезвость войну не выигрывают. Кроме лучшего руководства, более крепкой дисциплины и мощного стимула, советские войска обладали важными преимуществами перед своими противниками, не очевидными для стратегов английского и прочих правительств. Главное преимущество состояло в том, что коммуникации красных были короче и, в отличие от белых, им не приходилось слишком тревожиться о ситуации в своих тылах (хотя крестьянское восстание в районе Сызрани в начале 1919 года поставило в очень трудное положение 5-ю армию красных). Географическая карта отражала ситуацию, в высшей степени благоприятную для интервентов: Колчак находился в 650 километрах от Москвы; с юга быстро продвигался к столице Деникин; базировавшиеся в Архангельске армии давили на севере; над Петроградом нависла угроза из Финляндии. Но, как обнаруживает любой оккупант, в России главную роль играет не острие копья, а его древко. Деникин, оторвавшийся от своих черноморских баз по фронту шириной 1126 километров, безнадежно растянул свои коммуникации; Колчак находился в 8000 километров от Владивостока, и положение в тылах обеих армий становилось все более взрывоопасным и неконтролируемым. Добавьте сюда отсутствие эффективной связи, не говоря уж об отсутствии согласованной стратегии у всех белых лидеров, тогда как Красная армия при необходимости могла перебрасывать войска с одного фронта на другой, и мы увидим, что шахматный подход к ситуации, как всегда, обманчив и опиравшийся на него оптимизм необоснован.

Нокс так комментировал развал царских армий в 1917 году: «Чтобы упорно добиваться победы посреди сплошного бедствия, требовался более совершенный вид рода человеческого». Капитан Хогрейв-Грэм из гэмпширцев, свидетель разгрома Дутова в оренбургском секторе, полагал, что русские «не умеют упорно преодолевать превратности судьбы»: русский отказывается бороться, говорит, что надежды нет, и терпеливо ждет конца, причем мужчина напивается, а женщина рыдает. Этот недостаток проявился по всей Сибири, когда в конце мая ситуация начала быстро ухудшаться.

Наступление большевиков не сопровождалось тяжелыми боями. У обеих сторон было мало войск. 27-я дивизия, которая шла в авангарде 5-й армии красных до Мариинска, насчитывала немногим более 4 тысяч человек, а во многих белых «дивизиях» было меньше тысячи человек. Более того, красные испытывали те же административные трудности, что и белые. Отступление стало бесконечным процессом. Иногда мы слышим о командующих, которые ведут себя как полевые офицеры. Каппель, например, управлял своим арьергардом, мчался на коне среди солдат, разделяя с ними все опасности. Однако по большей части командиры и штабы размещались в личных поездах, их часто сопровождали собственные или чужие жены или дамы, игравшие, грубо говоря, роль маркитанток.

Все это вызывало неодобрение и насмешки и тогда, и впоследствии, но, по сути, пока дела шли хорошо, можно было многое сказать и в пользу сложившегося положения. Русские женщины – изобретательные помощницы воинов, и во время наступления далеко не всегда квалификация командира страдает оттого, что его и нескольких его офицеров сопровождают жены или любовницы. Дамы, которые готовили пищу, стирали, иногда помогали печатать и шифровать документы и так далее, ни в коем случае не были лишними ртами. У многих из них в Сибири не было собственного дома, и, следуя за войсками, они избавляли мужчин и от тревог, и от лишних расходов. Похоже, что их присутствие не возмущало солдат, считавших офицерские привилегии само собой разумеющимися.

Но когда дела пошли плохо, ситуация перестала восприниматься столь благосклонно. Беспокойство за женщин, находившихся в поезде командующего, часто диктовало тактику отступления. Штаб не просто отходил с несоответствующей ситуации поспешностью, но, лишь начав движение, уже не останавливался, дабы избежать неотвратимых на всех железных дорогах пробок, и в конце концов часто случалось так, что генерал и его штаб, и их любимые со всеми картами и шифровальными блокнотами, и денежным содержанием армии, и резервным боезапасом полным ходом мчались на Восток и безвозвратно исчезали с театра военных действий.

Нет смысла говорить, что не всегда командование вело себя столь прискорбно, но следующие за войском женщины, несомненно, были серьезной причиной слабости армии, которая и в лучшие свои времена не могла похвастаться особой отвагой. В сообщении британской военной миссии из Омска сообщалось, что «все офицеры от высших чинов до низших возят с собой жен или любовниц и в случае паники занимаются не войсками, а своими женщинами», и далее следовал пассаж о жене командира полка, не успевшей бежать и убитой вместе с мужем при отступлении.

В конце апреля Западная армия Колчака угрожала Казани и Самаре; севернее его Сибирская армия под командованием чеха Гайды в начале июня взяла Глазов и, как казалось в тот момент, имела весьма радужные перспективы на соединение с войсками Архангельского плацдарма. Однако обе армии, неумело управляемые Ставкой, никоим образом не поддерживали друг друга. Наступление армии Гайды продолжалось, несмотря на катастрофы, постигшие в мае части его левого фланга, но вскоре и его войска бежали по всему фронту. К середине июля большевики захватили Урал.