Суд королевской скамьи, зал № 7 - [12]
7
— Адам! Адам! — раздался истошный вопль Анджелы.
Он одним прыжком миновал веранду и рывком открыл дверь, затянутую противомоскитной сеткой. Слуга по имени Абун вбежал вслед за ним. Анджела, упав на кровать, своим телом закрывала Стефана, а рядом свернулась кольцами кобра. Из ее пасти то и дело показывалось жало, а поднятая голова раскачивалась в смертном танце.
Абун жестом велел Адаму не подходить и медленно вытянул из ножен свой паранг. Неслышно скользя босыми ногами по ратановой циновке, он приблизился к змее.
Стальное лезвие, свистя, описало сверкающую дугу. Голова змеи отлетела в сторону, а тело затрепетало в судороге и опало.
— Не трогать! Не трогать! Там яд!
Только теперь Анджела позволила себе взвизгнуть и разразилась истерическими рыданиями. Маленький Стефан плакал, прижимаясь к матери, а Адам присел на край кровати и попытался их успокоить. Поглядев на сына, он виновато отвел глаза. Ноги мальчика были все в болячках — следах от пиявок.
Да, Саравак на севере Борнео был, пожалуй, самым далеким местом, куда человек может бежать, и самым укромным уголком, где он может скрыться.
Через несколько дней после освобождения из Брикстонской тюрьмы Кельно, движимый непреодолимым страхом, в тайне от всех купил для себя и своей семьи билет до Сингапура, там они сели на полуразвалившийся грузовой пароходик, пересекли Южно-Китайское море и добрались до самого края света — до Саравака…
Форт Бобанг находился в дельте реки Батанг-Лампур. Поселок состоял из сотни крытых тростником хижин на деревянных сваях, которые жались к берегу. Немного выше по течению располагался центр — две грязных улицы с лавками, принадлежавшими китайцам, склады каучука и саго, предназначенных на экспорт, и причал для парома, ходившего в столицу колонии — Кучинг. Рядом стояло множество длинных лодок, на которых только и можно было плавать в глубь страны по ее бесконечным рекам.
Британский квартал представлял собой несколько облупленных, когда-то побеленных, но побуревших от времени построек, обжигаемых солнцем и поливаемых дождем. Здесь были контора окружного комиссара, полицейский участок, дома нескольких гражданских служащих, попавших сюда за те или иные провинности, больница и школа, состоявшая из одной комнаты.
За несколько месяцев до случая с коброй Адам Кельно был принят начальником медицинской службы Саравака доктором Мак-Алистером. Бумаги Кельно были в полном порядке и свидетельствовали о том, что он — квалифицированный врач и хирург, а что касалось его прошлого, то людям, по каким-то причинам пожелавшим работать в этих местах, лишних вопросов не задавали.
Мак-Алистер сам привез семейство Кельно в форт Бобанг. Два местных санитара, малаец и китаец, без особого энтузиазма встретили нового врача и показали ему убогую больницу.
— Это вам не лондонский Вест-Энд, — заметил МакАлистер.
— Я работал в местах и похуже, — коротко ответил Адам.
Опытным взглядом Адам просмотрел скудный список медикаментов и оборудования.
— А что стало с тем, кто работал здесь до меня?
— Покончил с собой. Знаете, здесь такое часто случается.
— Ну, от меня этого не ждите. В свое время я имел для этого все основания, но остался жить. Я не из таких.
После осмотра больницы Адам коротко приказал тщательно вычистить и отмыть все помещения и отправился в предназначенное для него жилье на другом конце квартала.
Анджела была разочарована, но не жаловалась.
— Немного привести в порядок, и здесь будет очень мило, — сказала она, но это прозвучало неубедительно даже для нее самой.
С веранды, затянутой противомоскитными сетками, открывался вид на реку с пристанью прямо под ними, а с другой стороны — на холмы, возвышавшиеся сразу за городом. Их покрывали густые заросли низкорослых пальм невероятно сочного зеленого цвета. К тому времени, когда им подали выпить, наступили сумерки с их особыми запахами и звуками, и блаженное дуновение прохлады сменило влажную, удушливую дневную жару. Выглянув наружу, Адам увидел, как на землю упали первые капли — предвестники ежедневного дождя. Электрогенератор был, как обычно, неисправен, и лампы то и дело мигали. А потом разразился ливень, хлеставший с такой силой, что капли отскакивали от земли.
— Ваше здоровье, — произнес Мак-Алистер, не сводя глаз с Адама. Умудренный многолетним опытом, он повидал на своему веку множество таких, как этот человек. Они приходили и уходили, среди них были и вконец спившиеся отбросы общества, и те, кто был преисполнен несбыточной надежды помочь человечеству и сделать его лучше. Когда-то Мак-Алистер тоже испытывал миссионерское рвение, но давно утратил его в борьбе с засильем бездарных тупиц, бюрократизмом колониальных чиновников, удушливо-влажными джунглями и этими дикарями, что живут вверх по реке. — Двое слуг, которые будут при вас, вполне справятся со всеми делами. Они помогут вам тут освоиться. Теперь, когда Саравак стал колонией британской короны, мы сможем немного больше тратить на медицину. Можно будет кое-что подлатать.
Адам посмотрел на свои руки, сжатые в кулаки, и задумался. Столько времени прошло с тех пор, как они в последний раз держали скальпель…
В знаменитом романе известного американского писателя Леона Юриса рассказывается о возвращении на историческую родину евреев из разных стран, о создании государства Израиль. В центре повествования — история любви американской медсестры и борца за свободу Израиля, волею судеб оказавшихся в центре самых трагических событий XX века.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман ”Милая, 18”, написанный Леоном Юрисом в 1960 году, — следующий его роман после "Эксодуса", и он посвящен истории восстания Варшавского гетто. Нет сомнения, что колоссальная популярность этой книги Леона Юриса связана прежде всего с ее темой. Почему книга называется ”Милая, 18”? Да просто потому, что на улице Милой в Варшаве, в доме №18, то есть в бункере под домом №18, находился штаб борцов Варшавского гетто. Это — исторический факт, так же, как множество других бытовых и событийных подробностей, описанных Юрисом.
"...Говорят, что морские пехотинцы все немного с приветом, когда дело доходит до драки. Фанатики войны, охотники за славой. Но ведь если копнуть поглубже, то мои ребята ничем не отличались от таких же во флоте или в армии. У нас тоже были и свои трусы, и свои герои, и хохмачи. И те, кто сходил с ума от тоски по дому или по своей девчонке. Свои пьяницы, картежники, музыканты...Что заставило вчерашних мальчишек бросить уютные дома, своих любимых, родителей и надеть военную форму? Что заставило их отдавать свои молодые жизни на Гвадалканале, на пропитанном кровью песке Таравы, на Сайпане? Они прошли через ад, но никогда не теряли этого поистине прекрасного чувства фронтовой дружбы...Я всегда склоню голову перед тем, кто воевал.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В романе «Хаджи» истоки арабо-израильского антагонизма показаны на фоне реальных исторических событий. Действие развертывается в среде палестинских арабов, центральной фигурой избран арабский лидер, личность сильная, незаурядная и противоречивая. В оригинале роман называется «Хадж» (Leon Uris, The Haj. New York: Bantam, 1985) — паломничество в Мекку , которое каждый трудоспособный мусульманин, который может себе это позволить, обязан совершить хотя бы раз в жизни. Буквально это относится к паломничеству, которое глава семьи Ибрагим аль-Сукори аль-Ваххаби совершил в Мекку в молодости, и в результате получил почетное звание «хаджи», используемое на протяжении всей книги.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жан Жене (1910–1986) — знаменитый французский писатель, поэт и драматург. Его убийственно откровенный роман «Торжество похорон» автобиографичен, как и другие прозаические произведения Жене. Лейтмотив повествования — похороны близкого друга писателя, Жана Декарнена, который участвовал в движении Сопротивления и погиб в конце войны.
Марсель Эме (1902–1967) — всемирно известный писатель, продолжатель лучших традиций французской литературы, в произведениях которого причудливо сочетаются реализм и фантастика, ирония и трагедия. В России М. Эме известен главным образом детскими сказками и романами. Однако, по мнению критиков, лучшую часть его творческого наследия составляют рассказы, в том числе и вошедшие в этот сборник, который «Текст» издает второй раз.«Марселю Эме удается невозможное. Каждая его книга может объединить, пусть на час, наших безнадежно разобщенных сограждан, растрогать самых черствых, рассмешить самых угрюмых.