Суд да дело - [45]
- Ларри, вы извращенец. У вас больное воображение. Миссис Лестер старше меня на двадцать лет. Она годится мне в матери.
- Что ж с того? Знаменитого Эдипа, например, это не остановило. Женился на матери и прославился на века. Кому ещe из древних героев удалось навесить своe имя на целый комплекс?
- Простите, не могу тут ничем помочь. Из древних мне ближе всего Сизиф. Каждое утро я приезжаю в контору и честно следую его примеру.
Из адвокатской конторы "Симпсон и партнeры" время от времени приходили письма. Мистера Райфилда просили ответить на новые вопросы, предупреждали об ответственности, грозили судом. Ларри, читая эти письма, только цокал языком.
- Работает, как спрут! Одно щупальце - сюда, другое - сюда, третье - на всякий случай! - и сюда тоже. Но всe - в расчeте на неопытного простака, который от страха начнeт отвечать на все эти вопросы и чем-нибудь себя выдаст, как-нибудь подставится. Пересылайте эти письма мне, не читая. Я с ними разберусь.
Они сидели в кабинете с бронзовыми лампами на стенах. Ждали мистера Фарназиса. Он вызвал их на стратегическое совещание. Но опаздывал. Яркие осенние облака за окном шли в атаку на Главный город. Главный мост вставал им навстречу, как противотанковый вал. Главная река под ним вспухла, остановилась, потекла назад. Невидимый океан впереди давил на неe солeным приливом. Он слал вверх по течению медуз, полосатых рыб, гневных пучеглазых крабов. Крабов ловили даже в городке, отнесeнном от океана миль на пятнадцать. Где Кипер и Эсфирь ели их в ресторанчике в прошлое воскресенье. Взламывая сейфы из красной брони, добывая вкусные сокровища.
Потом они гуляли по городку. Глазели на фаянсовые вазы в витринах антикварных лавок, на плетeные корзины, индейские циновки, мокасины с узорами, медные тазы для пунша, глиняные горшки для цветов. Забрели на осенний базар. Где купили винограду, слив, бананов.
Эсфирь хотела купить ещe арбуз и затеяла спор с продавцом. Она требовала, чтобы он воткнул нож в корку и вырезал ей треугольную пирамидку, как это делают на Востоке. Чтобы можно было оценить меру арбузной красноты и сласти. Но задубевший под американскими ветрами фермер объяснял, что восточные порядки ему не указ. И если леди хочет покупать наверняка, то вот перед ней лежат арбузы, разрезанные пополам. А целый арбуз должен хранить в себе тайну. Покупка его в Америке - всегда игра, азарт, погоня за удачей. Что он будет делать с надрезанным арбузом, лишeнным тайны? Восток и Запад опять не могли найти общий язык.
- Хорошо. Я покупаю этот таинственный арбуз. Вот деньги. А теперь одолжите нам свой нож. Мистер Райфилд, держите. Я покажу вам, как нужно вскрывать тайны.
Она стала орудовать ножом. Но не очень умело. В какой-то момент лезвие соскользнуло и задело Кипера по пальцу. Кровь потекла по зелeной корке вперемешку с соком.
- Вот они, ваши восточные штучки, - сказал фермер, отнимая у них нож. Добра от них не жди.
- Ничего страшного, сущие пустяки, - говорил Кипер. - Я сам виноват, нужно было держать покрепче.
Эсфирь сердито завернула его горячий палец в свой платок. И увела прочь от торговца арбузными тайнами.
- Ну вот, теперь мы связаны друг с другом "кровно", - говорил Кипер в машине. - И можем быть более откровенны и искренни. Я ведь про вас почти ничего не знаю. Приехала из Израиля, училась в Америке - и это всe. Не знаю, где вы работаете, где живeте. Судя по номеру телефона, это где-то на другом берегу реки, так?
- Американцы на словах без конца превозносят свою "прайваси". А на деле оставляют право на тайну только для арбузов. Со второго слова начинаются расспросы по всем пунктам анкеты. Каждый раз, когда я заговариваю с новым человеком, он слышит акцент и немедленно лезет со своим "откуда вы?". Ему, видите ли, важно знать, на каком языке я впервые позвала маму и папу. Занялись бы лучше собственным произношением. Развели сто разных выговоров и наречий, так что никакой профессор Хиггинс не разберется. А имена? Что это за язык, в котором каждое имя и каждое название нужно передавать по буквочкам?
Нет, Кипер не возражал против доли таинственности. Тем более что это было их первое свидание. И исход его тоже был окутан волнующей тайной. Разгорится в ней ответное "да" или угаснет? Женщины так непредсказуемы. И не в этом ли их сила и власть над нами? Тогда, в суде, она вдруг взяла и непредсказуемо поцеловала его. Но сегодня, даже после такого дня, так чудесно проведeнного вместе, могла вдруг взбрыкнуть и непредсказуемо сказать "нет". Такое уже бывало в его жизни. И не раз.
- В Америке только и слышишь разговоры о росте преступности, - говорила Эсфирь, глядя на пролетающие за окном кусты. - Всe валят на доступность оружия. Мол, любой молокосос может достать пистолет и пустить его в дело. Я этого не понимаю. В Израиле вся молодежь ходит по улицам, увешанная заряженными автоматами. И они ни в кого не стреляют... Или те же наркотики. Когда я училась и мы устраивали вечеринки, что ещe нам оставалось делать? Вино нам не продавали. Поневоле мы сосали марихуану. Не всe ли равно, каким образом нарушать закон? Добренькие дяди и тeти верят, что жизнь можно улучшить запретами... Запретить продажу алкоголя, пистолетов, наркотиков, запретить аборты, курение, разводы, ношение мехов - и всe покатится гладко и мирно. Дудки! Всe покатится в полное беззаконие. Если вы будете выпускать законы, которые людям не по силам выполнять.
Опубликовано в журнале "Звезда" № 7, 1997. Страницы этого номера «Звезды» отданы материалам по культуре и общественной жизни страны в 1960-е годы. Игорь Маркович Ефимов (род. в 1937 г. в Москве) — прозаик, публицист, философ, автор многих книг прозы, философских, исторических работ; лауреат премии журнала «Звезда» за 1996 г. — роман «Не мир, но меч». Живет в США.
Когда государство направляет всю свою мощь на уничтожение лояльных подданных — кого, в первую очередь, избирает оно в качестве жертв? История расскажет нам, что Сулла уничтожал политических противников, Нерон бросал зверям христиан, инквизиция сжигала ведьм и еретиков, якобинцы гильотинировали аристократов, турки рубили армян, нацисты гнали в газовые камеры евреев. Игорь Ефимов, внимательно исследовав эти исторические катаклизмы и сосредоточив особое внимание на массовом терроре в сталинской России, маоистском Китае, коммунистической Камбодже, приходит к выводу, что во всех этих катастрофах мы имеем дело с извержением на поверхность вечно тлеющей, иррациональной ненависти менее одаренного к более одаренному.
Приключенческая повесть о школьниках, оказавшихся в пургу в «Карточном домике» — специальной лаборатории в тот момент, когда проводящийся эксперимент вышел из-под контроля.О смелости, о высоком долге, о дружбе и помощи людей друг другу говорится в книге.
Писатель-эмигрант Игорь Ефремов предлагает свою версию убийства президента Кеннеди.
Умение Игоря Ефимова сплетать лиризм и философичность повествования с напряженным сюжетом (читатели помнят такие его книги, как «Седьмая жена», «Суд да дело», «Новгородский толмач», «Пелагий Британец», «Архивы Страшного суда») проявилось в романе «Неверная» с новой силой.Героиня этого романа с юных лет не способна сохранять верность в любви. Когда очередная влюбленность втягивает ее в неразрешимую драму, только преданно любящий друг находит способ спасти героиню от смертельной опасности.
В рубрике «Документальная проза» — отрывки из биографической книги Игоря Ефимова «Бермудский треугольник любви» — об американском писателе Джоне Чивере (1912–1982). Попытка нового осмысления столь неоднозначной личности этого автора — разумеется, в связи с его творчеством. При этом читателю предлагается взглянуть на жизнь писателя с разных точек зрения: по форме книга — своеобразный диалог о Чивере, где два голоса, Тенор и Бас дополняют друг друга.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.