Стяжатели - [7]

— Сейчас же верни ключи от московской квартиры, а заодно и от машины!

* * *

Самохвалов сперва даже не понял, зачем отнял ключи у дочери. Конечно, в порыве гнева. Он, как руководитель, не позволит дискредитировать себя! Не для того сменил работу и ушел из карьероуправления, где четко следил за дисциплиной, от которой напрямую зависел заработок и его работников, и его самого, на управленческий оклад, пусть и немаленький, но не сопоставимый с прежней зарплатой. Та зарплата являлась коммерческой тайной, и знать о ней не суждено было никому, только главному бухгалтеру, которая умело и умно контролировала ведение документации, да теперешнему управляющему — Алексею Нистратову, двоюродному брату. Это не афишировалось, хотя в районе все–таки догадывались, что владельцем карьеров стал теперешний управляющий только «на бумаге», а он всего лишь стойко и преданно хранил тайну Самохвалова. Никто не знал, что Самохвалов владел контрольным пакетом акций своего бывшего предприятия. Он переписал уставные документы на Нистратова задолго до начала предвыборной борьбы за попадание в новый состав районной думы, чтобы освободиться от коммерческой деятельности и открыть путь для борьбы за власть над районом.

Работая на перспективу, Самохвалов давно присматривал себе место в правительстве губернии, но для этого нужно какое–то время послужить главой муниципального района, чтобы попасть в круг лиц, вхожих к губернатору. Для этого просто необходимо годик–другой поработать главой муниципального района, а там, глядишь, станет заметным лицом губернского масштаба. Главное, чтобы успеть это сделать при новом губернаторе, назначенном из Москвы почти одновременно с избранием Самохвалова. Он даже наметил один из департаментов, который со временем бы мог возглавить, — строительства. Или департамент экономического развития. В общем, любой серьезный, а не какой–нибудь ЖКХ, где запросто можно набить шишек и тем самым навсегда погубить репутацию.

Всё, или почти всё складывалось в его пользу. За последние полгода он неоднократно встречался с губернатором — и на общих заседаниях, и личные встречи имел, что давало определенный шанс, а чтобы было совсем уж предсказуемо, оставалось лишь привести в действие не очень–то масштабный, но весьма действенный план с приглашением губернатора на свадьбу Лады. Почтит ли вниманием губернатор сие мероприятие — это не столь важно. Главное, что будет сделано приглашение, и, в любом случае он, Самохвалов, будет в выигрыше. Прибудет губернатор — можно будет дальше развивать отношения, не прибудет — будет чувствовать себя должником и, при случае, этим можно всегда воспользоваться.

Вспомнив наутро о вчерашнем скандале, Антон Тимофеевич все–таки надеялся, что обоюдная ругань была всего лишь вздором не понявших друг друга людей. Да и разговора–то особенного не было. Антон Тимофеевич переживал даже не из–за дочери, а из–за безвольности жены, у которой, похоже, полное безразличие к судьбе Лады. Ведь как вчера ответила- то погано: «Давай–ка, Антон, не будем лезть в чужую жизнь со своими рекомендациями!» Вот так–то! Значит, он покупай квартиры, машины, трижды из кожи лезь, а у них, значит, одна блажь на уме? А то хорошо получается: Игорь — изменник! А ты, доча, уж такая правильная, целомудренная, что усомниться в этом совершенно невозможно, а если только кому–нибудь сказать — не поверят! Хороша невеста, когда со своим Шишкиным жила!

Мысль о том, что вздорное поведение дочери может испортить планы по налаживанию доверительных контактов с губернатором, постоянно напоминала о себе и отравляла настроение. Поэтому сегодня ему захотелось еще раз поговорить с дочерью, навсегда поставить точку в этом вопросе. Но звонок от управляющей делами заставил если уж не измениться в лице, то почувствовать, как противно защемило сердце.

— Антон Тимофеевич, — услышал он в трубке, — только что позвонили от отдела кадров и.

— Что «и.»? — переспросил Самохвалов, когда молчание затянулось.

— Дело в том, что позвонили из.

— Это я уже слышал! — рявкнул Антон Тимофеевич.

— Позвонили из отдела кадров. и сказали, что ваша Лада подала заявление на увольнение. Не знают, что делать?!

— Пусть в отделе кадров исполняют свои служебные обязанности! — еще громче рявкнул он и бросил трубку.

Сперва он хотел вызвать дочь к себе и отчитать за самодурство, но потом понял, что этим еще сильнее раскрутит сплетни. Да и не хотелось перед какой–то соплей, пусть и перед дочерью, лебезить, заискивать, уговаривать. Она еще поплатится за свое упрямство: на коленях приползет и будет молить о прощении. И как только Самохвалов отверг мысль о переговорах и увещеваниях, то в голове сразу прояснилось и пришли другие мысли, словно до этого момента находившиеся в потаенном месте.

И Самохвалов вспомнил о себе как о поэте. Поэте неплохом, даже замечательном, если припомнить все поэтические публикации в «Княжском рабочем»: за четверть века творческой деятельности их насчитывалось несколько десятков. Его стихи дважды печатались даже в губернской газете. В последние годы Антон Тимофеевич издал несколько книг, пусть и небольшим тиражом, но со вкусом оформленных, заказал личный экслибрис для своей библиотеки и даже написал гимн города Княжска, текст которого был опубликован в газете и, как плакат, установлен у входа в читальный зал районной библиотеки. Всё шло к тому, что Самохвалову намечалась прямая дорога в Союз писателей, но в губернском отделении заупрямились, заявлению о приеме ходу не дали, натравив на его книги борзых рецензентов, состряпавших отрицательные отзывы. Даже не помогло и то, что он пообещал сделать полный ремонт в трех комнатах писательской организации. Как можно отмахиваться от меценатской помощи в наше время, когда любая общественная организация рада лишней копейке?! А губернские бумагомаратели встали в позу — и ни в какую!