Стяжатели - [14]
— Как доехала, всё нормально? — дежурно спросил он.
— Как видишь. Жива и здорова и полна любви. Ты меня ждал?
— Могла бы и не спрашивать. Мы так и будем стоять? Пойдем, провожу!
Лада, сделав два–три шага, остановилась, картинно начала чертить мыском сапожка асфальт.
— Вообще–то родители меня ждут завтра. Я бы могла сегодня у тебя остаться! Ты пока один, как я поняла?
— Да, мама в больнице. Но у меня холодильник пустой. Да и жилищные условия, сама понимаешь, с твоими не сравнить!
— Будто не знаю. Ладно, пошли в магазин! — сразу повеселела Лада.
В доме Шишкина Лада не появлялась несколько лет, с того времени, когда он, демобилизовавшись, частенько приглашал к себе. Теперь, поднявшись по скрипучим ступеням на второй этаж, осторожно переступила порог его комнаты–квартирки, словно кто–то мог в этот момент окликнуть и, если уж не помешать, то укорить и пристыдить, словно молоденькую девчонку.
— Вот так и живу, — помогая снять одежду, стеснительно сказал в прихожей Николай, — ничего нового, всё как прежде.
— Самая лучшая новость — это отсутствие новостей! — философски отозвалась она и шагнула к рукомойнику, чтобы помыть с дороги руки. — А мне у тебя нравится: уютно, тепло.
— Это пока морозов нет, а как они прихватят, то наша избушка очень легко выстуживается.
— Зато закаленными будете! — продолжала шутить Лада, почувствовав себя хозяйкой, и, может поэтому, в какой–то момент вспомнила о матери Николая: — А что с Анной Валентиновной приключилось?
— Обострение с почками. Сперва камни мучили, а потом простыла где–то.
— Здесь и простыла!
— Да вроде холодов–то не было настоящих, хотя простыть можно когда угодно.
На следующий день они расстались неподалеку от ее дома, договорившись вечером созвониться. Дождавшись, когда Лада скроется за углом, Николай отправился к матери в больницу, предварительно купив фруктов, пачку сока и творог. В больнице привычно поднялся на третий этаж терапевтического корпуса, но мать в палате не обнаружил. Спросил о ней у дежурной медсестры, а та сразу озадачила:
— Сегодня ночью ее отправили в губернскую больницу на гемодиализ. очищение крови. У вашей мамы нарушилась работа почек, поэтому без аппарата никак было не обойтись. Но вы не волнуйтесь. Это временная мера.
Шишкин узнал номер и адрес больницы, забежал на всякий случай домой за паспортом и через полчаса сидел в автобусе, отправлявшемся в Елань. Еще через час Николай был в приемном отделении, по фамилии ему быстро нашли поступившую ночью Шишкину Анну Валентиновну и, с кем–то созвонившись, сообщили, что его мать в реанимации. Весь день он добивался встречи с ней, ему, конечно же, не позволили увидеться, лишь посоветовали возвратиться в Княжск. Высокий и худой заведующий отделением, будто сделанный из лыжной палки, устало сказал, видимо, давно устав объяснять посетителям одно и тоже:
— Звоните завтра, тогда что–то прояснится!
Ничего не оставалось, как собраться домой. Когда Шишкин подъезжал к городу, позвонила Лада, укорила:
— Что ты за мужчина, если постоянно вынуждаешь девушку звонить первой! Ты где?
— В автобусе, возвращаюсь из Елани.
— Что такое?!
— Подходи к автовокзалу — всё объясню.
Когда автобус остановился, Лада уже ждала Николая — и сразу с расспросами. Шишкин рассказ о матери и вздохнул:
— Так что встреча отменяется — настроения нет.
— Перестань так говорить! Я тебя не брошу, особенно сейчас. Не позволю быть одному!
Пока молча шли к Николаю, Лада достала телефон и позвонила Ольге Сергеевне:
— Мам, я останусь ночевать у Наташки. Где–где. В новом микрорайоне. В Котлах. Не беспокойся — всё будет хорошо. Я тебе еще позвоню!
— Зачем наврала–то?! — укорил Николай.
— Для пользы дела! — строго и сердито ответила Лада, и более до самого барака они не разговаривали.
На следующее утро она не задержалась у Шишкина, потому что после обеда надо было возвращаться в Москву. Договорившись, что он придет проводить на вокзал, Лада отправилась домой, зная, что предстоит встреча с отцом.
За кофе с лимоном Самохвалов хлопнул рюмочку, а когда появилась в кухне жена, ушел в спальню, включил телевизор и выбрал спортивный канал. В какой–то момент, заглянув в спальню, его отвлекла Ольга Сергеевна:
— Иди, посмотри на дочь свою!
— Появилась? Наконец–то!
Самохвалов, запахнув темно–синий халат, вернулся в кухню и обнял поднявшуюся из–за стола дочь, чмокнул в щеку, слегка укорил:
— Совсем забыла нас! Мы уж заждались тебя! Вот как Москва затягивает!
— Я же часто звонила, но разве тебя дома застанешь. Приходилось с Ольгой Сергеевной общаться.
— Ну, хоть расскажи, как устроилась–то, с работой как дела обстоят?!
— Спасибо! Всё нормально и работа привычная. Если какая запарка получается, Вера Павловна помогает. Так что с этим без проблем.
— А с чем или с кем проблемы? Поклонники–то не обходят вниманием?
— Пап, у тебя одно на уме!
— Конечно, одно: выдать тебя замуж, и не за вахлака какого–нибудь, а за успешного человека. Чтобы ты жила и никаких забот не знала!
Они говорили вроде бы ни о чем, но сами изучали друг друга, действительно соскучившись. В этом и сомнений не было. Только взаимное любопытство выглядело по–разному:
«Предложение биться насмерть Десантника не испугало, потому что заявлено оно было Морпехом сгоряча, явно для красного словца. И он конечно же ничего не знал о давнишней потере Десантника. Да и, понятно, не собирались они убивать друг друга.».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.