Стяжатели - [11]

— Вот видишь, сынок, каково нам стало жить?! Пора о настоящем жилье думать!

— Мам, ты не такая старая, чтобы ничего не понимать в нынешней жизни. Знаешь, сколько сейчас стоит однокомнатная квартира даже у нас, в Княжске?! Да к тому же мой отец уже попробовал это! Где он сейчас? — резко, с обидой в голосе сказал он в ответ на материнское жужжание.

— Случаи всякие бывают. — сняла Анна Валентиновна сползший с худых и острых плеч темно–серый платок, словно действительно захотела выглядеть помоложе, и печально посмотрела на сына серыми уставшими глазами. — А о квартире надо всегда думать, сколько она ни стоила бы, всегда надо вперед смотреть! Ты молодой, тебе жениться надо!

— Я уж раз там бывал!

— Вот потому и не сложилась семейная жизнь, что жилья приличного не имеем. Жилье будет–любая бабенка уцепится!

— Любая мне не нужна.

— Подходящую выберешь! А я бы к себе в деревню уехала, чтобы не мешать, там еще дом крепкий — сто лет простоит. Давно хочется на старости лет в родной деревне пожить.

— Мам, во–первых, ты не мешаешь, а, во–вторых, я не имею права оставлять тебя одну. Почему — объяснять надо?!

— Почему же — одну! В гости будешь приезжать. Всего–то пятьдесят километров, автобус ходит!

Он понимал, что мать, конечно же, права, но ведь она совсем не думает о своей больной ноге, которую сломала лет десять назад, так с тех пор и ковыляет. С такой ногой в горо- де–то сплошные неудобства, а в деревне, где всё самой придется делать, и вовсе беда. К тому же у нее больные почки, постоянного тепла требуют. Да, в деревенском доме есть печка, но ведь целыми днями не будешь на ней нежиться. Так что мать бросать он не имел права и никогда не позволил бы себе этого. Но как же, как выйти из этого положения? Надо бы, конечно, уехать на заработки. Хоть в ту же Москву, где рядовые водилы получают по тридцать–сорок тысяч! За такие деньги в Княжске надо полгода стараться. Но не все так просто. Кто–то, может, и получает, но уж сколько знал Шишкин и таких, которые, поработав в столице два–три месяца, возвращались ни с чем.

Поужинав, Николай отправился в свою «комнатуху» за драпировкой, где над кроватью красовалась репродукция картины его однофамильца «Утро в сосновом бору», пристроенную на стене, по словам матери, отцом Николая. Отец в конце восьмидесятых завербовался на Север, работал на газовом промысле вахтовым методом. Полгода всё хорошо получалось, деньги начали копить на квартиру. Да только с одной из вахт отца привезли в закрытом гробу. Три человека из их компании тогда замерзли в тундре, отправившись ловить куропаток. Охота простая — сделал жестяным конусом лунку, насыпал в нее морошки — вот и готова ловушка. Глупые птицы тянутся за ягодами головой вниз, да так и остаются в лунках. Потом только ходи и собирай добычу. Всегда это удавалось, а однажды неожиданно налетел буран, «охотники» заблудились в километре от вахтового поселка, а заблудиться в тундре в буран — это конец. Так что всякое упоминание о заработках, о погоне за длинным рублем только раздражали Шишкина. Ведь заработать можно и в Княжске, в том же карьероуправлении, например. Но туда не особенно устроишься. Николай попытался, когда с приходом Самохвалова его вытурили из администрации, но почему–то отказали.

После звонка Лады Шишкин лишь к концу следующего дня успокоил мысли и, чтобы окончательно убедиться, что приглашение Лады надо воспринимать буквально, позвонил ей вечером и спросил:

— Ну, так что — мне приезжать?

— Ты еще сомневаешься?!

— Тогда приеду не в субботу, а в пятницу. Вечерней электричкой! Тебя это устроит?

— Вполне! Буду ждать у первого вагона метро!

Для Лады вся неделя прошла как в угаре. Даже работа почти никак не отвлекла от Шишкина, от предстоящей встречи с ним. Все мысли — только о нем. Еле дождалась пятницы.

Лада сперва даже не узнала его, когда увидела на перроне метро «Кузьминки». Всю жизнь он ходил в мятых куртчонках, выцветших бейсболках, а теперь — плащ нараспашку, костюм переливается искрами и светлый ёжик во все стороны — это уж как обычно. И цветы в руках. Он сразу увидел ее, вручил розы, поцеловал и, подцепив под руку, твердо сказал:

— Веди!

На следующий день, поздно проснувшись, после завтрака они отправились на прогулку в Кузьминский парк, украшенный по–осеннему, но осени совсем не чувствовалось, потому что и у Лады, и у Николая в душах цвела самая настоящая весна. Они окончательно обвыклись, вели себя так, словно всю жизнь прожили вместе.

Лада не хотела думать о той минуте, когда проводит Николая, как могла, отдаляла ее, хотя и поехала проводить. Когда показалась электричка, она расцеловалась с Николаем у турникетов и полными слез глазами смотрела на него. Всего единственный раз она проливала при нем слезы — когда провожала в армию — и вот это провожание стало вторым, когда не смогла сдержаться, словно провожала надолго–надолго.

Николай же вернулся в следующую пятницу, и всё у них повторилось. А через неделю и еще, но с одной лишь разницей.

— Переезжай ко мне! — попросила она при очередном расставании, опять не в силах сдержать слез. И добавила: — Навсегда!