Стужа - [37]

— Ничего подобного, — отрезал Эйстейн.

Приют Гест найдет на севере, в Халогаланде,[43] у богатой вдовы по имени Ингибьёрг дочь Эйвинда. Она была замужем за военным вождем, который ходил в викингские походы с Эйстейном и Хельги, да и с Клеппъярном Старым тоже, а потом погиб при Свольде в войске конунга Олава.

— Вот возьми. — Эйстейн протянул Гесту серебряную монету с какими-то непонятными значками на ней; она, мол, из Серкланда,[44] и Ингибьёрг как увидит ее, так сразу все поймет.

Гест спрятал монету в кошелек, а потом пропел стихи, которые сложил про ярла, и спросил, нравятся ли они Эйстейну. Тот кивнул и добавил, что они бы и ярлу понравились. Тогда Гест сказал, что он может пропеть их ярлу и получить награду.

— Но ведь сложил стихи не я, — возразил Эйстейн.

— Я же дарю тебе и стихи, и награду, какую даст за них ярл.

Дружинник передернул плечами и мрачно произнес, что Гест человек умный и не иначе как намекает, что служит он одному государю, а верность хранит другому, но говорить об этом незачем, он и сам все знает, и такие разговоры его только обижают. Гест даже бровью не повел. Эйстейн поблагодарил его за подарок и объяснил дорогу на север, Гест повторил, на том они и расстались.

Гест поднялся на холм и сделал то, чего, увы, не успел, покидая Бё, — посмотрел на город, который оставлял позади. Красивый какой, гораздо краше сейчас, чем когда он сюда приехал, невзирая на смрад. Многие дома разрисованы до самого конька, на улицах масса народу и коней, крохотные подвижные фигурки, у Эйрара и у Хольма корабли, борт к борту, с верфей доносится стук молотов, хриплый свист точильных камней, далекие командные возгласы, крики чаек. Таким он будет вспоминать этот город, увиденный сверху погожим весенним днем. С Кнутом священником и с Гудлейвом он не попрощался. Выходит, и тут кое-что забыл.

Дети

По совету Эйстейна Гест обошел стороной большие селения в Стьёрдале, Вердале и на озере Мёр, разговаривал только с пастухами да с бондами, если нуждался в еде или сбивался с дороги. Одиннадцать солнечных восходов миновало, когда он наконец перевалил через очередной горный кряж и спустился к фьорду, на берегу которого, по его расчетам, находится усадьба Сандей, то бишь Песчаный Остров, где живет Ингибьёрг.

Правда, в последние дни он шел то берегом моря, то, думая, что впереди полуостров, прямиком через горы, а оттого очень и очень опасался, что либо проскочил слишком далеко, либо, наоборот, еще не добрался до нужного фьорда, между тем усадьбы, а значит, и пропитание встречались все реже. Он ловил рыбу на Тейтров серебряный крючок, ставил силки на птиц, вокруг же цвело лето, опаляло его тяжелым, томительным зноем. Гесту нравилось спать в свежей мураве. И он шел куда ноги несли.

По словам Эйстейна, Сандей располагался на плоском мысу с северной стороны фьорда. Но, выйдя на откос, Гест не увидел ни построек, ни плоского мыса, только черные скалы, обрывавшиеся в воду. Он хотел дойти до вершины фьорда и взобраться на следующий кряж, однако фьорд оказался длинным, конца не видно, свечерело, солнце клонилось к закату, а день выдался жаркий, поэтому он повернулся спиной к материковым горам и зашагал к устью фьорда, заночевал на солнышке, на свободном от снега лужке, а наутро отправился дальше, держа путь на запад и спрашивая себя зачем.

Горная гряда начала понижаться, скалы окрест стали округлыми, гладкими, тропа вела Геста к морю, было тепло и безветренно, солнце светило в лицо, он шел себе и шел, в глубине души сознавая, что опять выйдет к очередному полуострову.

Как вдруг ему почудились голоса.

Детский плач. Или это птицы? Гест вышел к обрыву, глянул вниз — усадьба, зеленая лужайка меж двух серых холмов, которые вилкой выдавались в море, конец дороги, край земли. Между этими зубцами дугой выгибался белый песчаный пляж с лодочным причалом и двумя сараями, катки напоминали руны на песке, ни людей, ни скотины не видать, только лодка на берегу, чем-то вызвавшая у него тревогу.

Снова послышались голоса, откуда-то с горы. Гест сел и навострил уши, потом встал, прошел несколько шагов вспять. Птичий щебет гейзером рвался ввысь из зарослей над обрывом. Он подполз к самому краю, глянул вниз и заметил в глубине, на осыпи, красное пятно, сиречь кого-то в красном, затем еще и еще — всего три маленькие фигурки, трое детей, а между ними четвертый, поменьше остальных, лежит не шевелясь, словно упал и никогда больше не встанет. Гест зашагал прочь.

Но когда вышел на взгорье, откуда открывался вид на море и на усадьбу, и снова увидал лодку, остановился, сел и подпер голову руками. Лодка была с пробоиной. Он поднялся и пошел обратно. Дети все так же сидели вокруг безжизненного тела. Резкие крики воронов звучали в ушах как шум злобно клокочущего потока. Гест отыскал расщелину, спустился вниз, подошел к детям. Они сидели к нему спиной — мальчик лет одиннадцати и две маленькие девчушки. Мальчик медленно повернул голову и с криком бросился на него. Гест отскочил в сторону и стукнул его по затылку — мальчик упал, да так и остался лежать. Девочке, которая плакала, было лет шесть или семь, не больше, она устроилась на коленях у сестренки, той было лет одиннадцать, она не двигалась, закрыв лицо руками.