Строки, обагренные кровью - [40]

Когда спустились с холма, в лесу, как шмели, загудели трассирующие пули. Немцы «прочесывали» лес. Ползти стало опасно. Валерик, стараясь не отставать, то и дело норовил вскочить и двинуться перебежками. Хотелось, чтобы разведчики знали, что он не трус.

— Только без лихачества! — строго пригрозил Ибрагимов и вдруг как-то неестественно вскинул вверх руки и медленно стал оседать…

Могилу Ибрагимову вырыли его кинжалом (был у него фамильный кинжал, которым он очень дорожил и гордился).

— Прощай, друг…

— Прощайте, дядя Ибрагим! Мы клянемся вам, что за все отомстим фашистам!

День провели в лощинке, зарывшись в прошлогоднюю листву, крепко прижавшись друг к другу. Лежали долго, дожидаясь спасительной темноты. Слушали гулкую тишину.

— Тетя Илита, а почему Ибрагимов вас «Дикой» называл? — не выдержал тишины Валерик.

— Ибрагим — казанский татарин, а по-татарски «Дика» — значит лесная тигрица. А вообще-то Дика — начальные буквы моей фамилии, имени и отчества: Даурова Илита Кирилловна.

— Вот здорово! Вы — тигрица, а я — волк. Ведь я — Волков. Валерий Волков.

— Так уж и волк, — улыбнулась девушка. — Вот когда война кончится, поедешь со мной в Осетию, в горах настоящих волков увидишь…

Пошел мелкий, по-осеннему нудный дождь. Тонкие холодные струйки стекали за воротник, но разведчица и мальчик почти не замечали этого. Они были далеко отсюда — в горном селе Фарн, в солнечной Осетии, где выросла Илита, где стала она комсомолкой, прославленной звеньевой, депутатом Верховного Совета республики…

— А как же вы в седьмую бригаду морской пехоты попали?

— Летчицей я была, Валерик. Сбили меня фашисты над Севастополем, вот и оказалась в бригаде полковника Жидилова…

В сумерках они отправились дальше. Валерик дрожал от холода, тяжелый автомат Ибрагимова оттягивал плечо. Илита пыталась отобрать автомат у мальчика, но он упрямо твердил:

— Никому я его не отдам, сам буду бить фашистов.

Всю ночь пробирались в направлении Севастополя. На рассвете подошли к Черной речке. Теперь последний бросок — переплыть реку, и до своих рукой подать.

Первым вошел в ледяную воду Валерик. Перекинув автомат за спину, он порывисто поплыл саженками. Когда он вышел на противоположный берег, Илита стала спускаться к воде.

— Собака! — услышала она вдруг отчаянный крик я тут же почувствовала, как что-то тяжелое навалилось на спину. Острым зубы впились в одежду. Выхватив кинжал, ударила животное в бок. Собака взвыла, на секунду разжав зубы. Тогда Илита еще раз вонзила кинжал, теперь прямо в горло немецкой овчарки. Почти над головой просвистели пули, Илита нырнула и поплыла под водой.

На берегу ее ждал Валерик.

— А кто стрелял?

— Я. Когда овчарка на вас бросилась, я увидел немцев. Они только из леса вышли, я по ним сразу и дал очередь…

Илита посмотрела на берег, с которого только что перебралась. Там лежали три убитых гитлеровца. Патруль наверное…

— Один — за папку. Второй — за дядю Ибрагима. Третий за меня. Теперь всегда так будет…

В землянке было темно, и Валерик не сразу рассмотрел человека, поднявшегося им навстречу.

— Сначала согрейте мальчика и накормите, — услышал он густой бас.

— Есть, товарищ Ехлаков! — ответил задорный голос.

«Так это и есть тот самый комиссар Ехлаков, о котором говорили Илита и Ибрагим», — подумал мальчик и с интересом, чуть-чуть смешанным со страхом (а вдруг прогонит?) посмотрел на невысокого коренастого мужчину с трубкой в зубах.

Валерика накормили, переодели в чистое белье и уложили спать.

Когда он проснулся, в дверь землянки заглядывали звезды. Где-то невдалеке ухали взрывы, от которых то и дело вздрагивал огонек коптилки, сделанной из гильзы снаряда. На табуретке, накинув шинель на плечи, сидел незнакомый широкоплечий боец и что-то писал.

Услышав, что мальчик зашевелился, он добродушно улыбнулся.

— Ну что, хлопче, выспался? Давай познакомимся. Иван Петруненко, артиллерист. Теперь вместе жить будем.

Но долго вместе жить не пришлось. Однажды на рассвете мальчика растормошил связной:

— Волков, к комиссару!

В два счета одевшись, Валерий помчался в знакомую землянку.

— Собирай свое имущество, поедешь со мной, — сказал Ехлаков, — Отвезу тебя в Севастополь, будешь в школе учиться.

— Не поеду! — сердито буркнул Валерик.

— То есть как это не поедешь? — удивился комиссар. — Если ты бойцом себя считаешь, приказы выполнять нужно. Сейчас тебе главное боевое задание — учиться!

Школа была необычной — подземной, прямо в скале, в огромной штольне.

«Классы» разделены досками, вместо дверей — мешковина.

— Вот, Клавдия Васильевна, вам новый ученик, — сказал невысокой пожилой учительнице Ехлаков. — Валерик Волков, наш «фронтовик».

— Ну что ж, очень рады! — ответила учительница.

Прозвенел звонок, и ребята стали разбегаться по классам.

— А тебе в какой?

— В четвертый…

— Значит, пошли ко мне.

Так Валерик попал к Клавдии Васильевне Васильевой.

Он бежал разрушенными улицами, задыхаясь от дыма и гари. Закопченные остовы домов протягивали к нему искореженные балки.

На город летела новая волна бомбардировщиков — сейчас начнется бомбежка.

— Валерик, это ты? — встретила его Илита. — Почему ты убежал из школы?

— Не могу больше… Убили они… Клавдию Васильевну… Бомбой… гады! — и такая недетская ненависть была в мальчишечьих глазах, что Илита невольно подумала: «Ну и вырос же ты за этот месяц, Валерка!».