Строки, имена, судьбы... - [57]
Этот пригласительный билет отмечен счастливой судьбой. На нем два автографа, две подписи — внучки поэта Анны Александровны и правнучки Екатерины Александровны Пушкиных. Обе они присутствовали на концерте, посвященном их великому предку.
Но мы слегка отвлеклись от рисунка Жана Кокто.
Празднование пушкинского юбилея во Франции проходило главным образом в Париже. О его начале возвестили премьеры "Золотого петушка" и "Бориса Годунова", поставленных парижскими театрами. Затем последовало торжественное заседание в Сорбонне, организованное писателями Андре Моруа, Полем Клоделем, Жоржем Дюамелем и Полем Валери.
В юбилейную программу вошли и две выставки. Они имели огромный успех. Первая из них, подготовленная Национальной библиотекой, открылась в зале Мортрей. На ней были представлены оригиналы произведений Пушкина из коллекции критика Эро, а также французские переводы и автографы поэта — письма к невесте, рукопись "Путешествия в Арзрум", принадлежавшие бывшему соратнику Дягилева, участнику русских балетных сезонов в Париже, выдающемуся хореографу и пушкинисту Сергею Лифарю.
Рисунок Ж. Кокто
16 марта в зале Плейель открылась самостоятельная выставка Лифаря. На ней экспонировались пушкинские автографы только из его обширнейшего собрания. Им же было выпущено к юбилею факсимильное издание писем Пушкина к Наталье Гончаровой.
Следует упомянуть, что Сергеем Лифарем уже в наши дни не раз безвозмездно передавались Ленинградскому институту русского языка пушкинские рукописи. В частности, он передал предисловие к отдельному изданию "Путешествия в Арзрум".
Всю свою "пушкиниану", духовная ценность которой поистине наподдается никаким исчислениям, Сергей Лифаръ намеревался безвозмездно передать родине, а конкретнее — Московскому музею личных коллекций. Непростительно затянувшееся на долгие годы открытие этого музея стало притчей во языцех. А тем временем в декабре 1986 года, в Лозанне, после тяжелых болезней Лифарь скончался. Скончался, так и не осуществив своей мечты.
Так вот, рисунок Жана Кокто — это эскиз обложки пригласительного билета на выставку Сергея Лифаря в зале Плейель. Он выполнен в типичной для художника манере легких, пластически выразительных линий.
По своему настроению рисунок Кокто трагичен. И в этом его необычность. Все кончено. Пушкина нет.
Анонс о выходе из печати книги С. Лифаря "Моя зарубежная пушкиниана"
Уже набрано и печатается в траурной окантовке печальное извещение: "Наталья Николаевна Пушкина, с душевным прискорбием извещая об кончине супруга ея, Двора Е. И. В. Камер-Юнкера Александра Сергеевича Пушкина, последовавшей в 29-й день сего Января, покорнейше просит пожаловать к отпеванию тела его в Исакиевский Собор, состоящий в Адмиралтействе, 1-го числа Февраля в 11 часов до полудня".
Лицо поэта спокойно. На подушке рассыпались пряди волос. Его ждет последний путь в Конюшенную церковь, а затем безостановочная, долгая санная дорога в Псковскую губернию, в Святогорский монастырь.
Мастерство и артистизм художника безукоризненны. Что же касается содержания рисунка, то (возможно чисто субъективно) оно вызывает во мне внутренний протест.
Почему? Видимо, потому, что меня да, наверное, и многих навсегда околдовали радостные, как песенный за пев, блоковские слова: "Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин".
Да, именно веселое, ликующее и живое, только — живое!
Жан Кокто нашел свое решение. Не знаю — может быть, с претензией на оригинальность. Пусть спорное, но свое!
Много раз приходилось мне слышать и читать о том, что в истории литературы рекорд плодовитости принадлежит автору "Трех мушкетеров" и "Графа Монте-Кристо" — Александру Дюма. Может быть, это и так. Но думается мне, что наша отечественная беллетристика нисколько бы не оплошала, выставив в претенденты на первое место ныне, увы, почти всеми забытого российского писателя Василия Ивановича Немировича-Данченко.
Им написано около трехсот увлекательнейших, в свое время "запойно" читавшихся книг. Это — романы и повести, рассказы и художественноэтнографические очерки, стихотворения и путевые дневники, драмы и мемуары, блестящие корреспонденции с театра военных действий, шутка сказать, трех войн — русско-турецкой, русско-японской и первой мировой.
Сам писатель скромно считал себя посредственным романистом, добросовестным и неутомимым журналистом и хорошим военным корреспондентом.
Нго очерки "Соловки" были тепло встречены Тургеневым. Старая критика сравнивала его с Гончаровым. Горький отмечал его наблюдательность и правдивость.
Свой долгий жизненный путь Василий Иванович закончил в Праге, много лет прожив в одном из ее живописных кварталов — Винограды.
Я не графолог и поэтому не берусь определять по почерку характер Немировича-Данченко. Скажу только, что такого своеобразного почерка, как у него, мне еще никогда не приходилось встречать. Это — какой-то очень занятный гибрид полуустава, скорописи и четкого гражданского правописания екатерининских времен.
