Строители - [18]

Кто-то бездумно решил забрать у строительных управлений легковые машины и, наверное, гордится достигнутой экономией. Зато теперь инженеры треть своего времени проводят в переездах, опаздывают, многого недоделывают.

Ежегодно сокращается так называемый административный персонал, и вот создан этакий гибрид — секретарь-машинистка-делопроизводитель, все в одном лице, о стенографистке и думать запрещено. Скрипят перьями инженеры, тратятся драгоценные часы на писание разных бумаг.

Хочется обратиться к тем, кто вводит подобные сокращения: полноте, товарищи. Тут нет никакой экономии, а один вред, да еще в государственном масштабе.

Сегодня уже к семи тридцати я приехал на площадку к Сокову. Не знаю, почему считается, что природа существует только за городом, правда, на улицах деревьев маловато, но, право, как хорошо московское летнее утро.

Вот на стройку начинают приходить рабочие, сначала поодиночке, потом к раздевалке спешат целые группы; крановщица в синем комбинезоне, поправляя на ходу локоны, взбирается по вертикальной лесенке в кабину башенного крана; захлебываясь, затарахтел бульдозер; во двор влетает тяжелая машина, из нее выскакивает коренастый водитель и сразу начинает кричать: «Долго я тут буду стоять?»; в прорабской, захлебываясь, зазвонили телефоны. Начался новый день!

Здравствуй, новый строительный день!

Ты будешь, наверное, трудным, как всегда. Но когда ты закончишься, дома обязательно станут выше.

В маленьком окошке прорабской показалось испуганное лицо Сокова и сразу исчезло. Когда я вошел, он стоял у полки и озабоченно рылся в чертежах.

За столом, недовольно хмуря брови, сидела нормировщица Нина. Увидев меня, она еще больше нахмурилась.

— Ну, как у вас тут? — бодро спросил я, предчувствуя грозу.

— Посмотрите, Виктор Константинович, сколько нарядов выписал Соков за один день. — Нина протянула мне кипу бумажек. — Ерунда какая-то, вот посмотрите: плотнику Фадееву, чтобы поставить ограждение, нужно работать всего два часа. А ему выдается аккордный наряд. Это на два часа! — Нина с негодованием посмотрела на меня, как будто я выписал эти наряды.

Я повернулся к Сокову.

— Действительно, для чего это?

В это время зазвонил телефон, и Соков с облегчением схватил трубку. Однако как ни старался прораб растянуть разговор, он все же закончился.

Так и не ответив мне, Соков взял со стола пачку нарядов и по привычке начал машинально перебирать их.

— Николай Семенович! — от негодования лицо Нины стало пунцовым. — Да это же не чертежи.

Соков очнулся и тихо сказал:

— Мы тут с Петром Федоровичем Луганкиным… То есть я… решили: чтобы «дожать», как вы выразились, аккордную оплату, нужно выписывать наряды на все работы… любые работы… — Он снова замолчал, потом виновато добавил: — Конечно, Нине Сергеевне много забот. Но без этого, Луганкин говорит… то есть я говорю, без этого нет системы.

Соков положил наряды на краешек стола, подальше от восемнадцатилетней Нины Сергеевны, и со смесью опаски и надежды посмотрел на меня.

Значит, тут побывал Петр Федорович Луганкин, я начал кое-что понимать.

— Пойдемте, Николай Семенович, — сказал я Сокову. — Посмотрим, как все это выглядит на стройке.

Мы вышли. Как я ни заставлял Сокова идти рядом, он все время держался «уступом влево».

У компрессора, похожего на большой металлический сундук (конструкторы почему-то всегда забывают о внешнем виде машин), нас окликнул Гнат, первый лодырь и грубиян в нашем управлении.

Кто только не брался за него. Прораб Быков подходил к нему с лаской. Из больших черных глаз Быкова лилась на Гната гипнотическая волна нежности. Но Гнат не обращал на него внимания. С начала рабочего дня он еще кое-что делал, но после обеда засыпал на куче песка у растворного узла. Будил его бульдозер, который в три часа приходил и таскал песок. Гнат обижался и всем говорил, что бульдозеристы — хамы.

Прораб Анатолий был к нему строг. «Я ему не размазня Быков, я его быстро скручу», — грозился Анатолий. Гната определили в комплексную бригаду, установили ему строгий регламент работы.

На этой площадке песка не было, но Гнат дремал, облокотившись на подоконник.

— Слушай, лодырь, — как-то не выдержал Анатолий, — не пойдешь ли ты, знаешь куда…

— В отдел кадров? — сквозь дремоту спросил Гнат.

— Вот, вот, это я и думал, — обрадовался прораб.

Наконец его вызвал к себе начальник управления Шалыгин, а минут через десять секретарша вела Гната ко мне, передав приказ Шалыгина заняться его воспитанием.

Гнат — молодой широкоплечий парень со светлым ежиком волос — развалился в кресле и пренебрежительно сказал:

— Тронутый наш начальничек, что ли? Я требую, чтобы мне создали условия, а он смотрит на меня и молчит… Так ты что, агитировать меня будешь?

Я действительно попробовал агитировать, призвав на помощь и книги, и фильмы, и весь свой жизненный опыт.

Мне казалось, что я говорил убедительно о человеческом достоинстве, о любви к профессии, о коллективе.

Гнат слушал меня не перебивая, а когда я закончил, лениво поднялся:

— Интересно, инженер, говоришь. Я бы рад послушать еще, да вот уже рабочее время кончилось. Если хочешь, вызови с утречка завтра…