Строители - [103]
— Не знаю, Онесса Владимировна. Все, наверное, решит ближайший месяц. Если вас интересует, — вы позволите? — позвоню вам через месяц. — Мне вдруг захотелось, чтобы она не уходила.
Она усмехнулась:
— Можно и раньше. Имейте в виду, я ваш союзник.
Она по-дружески пожала мою руку и вошла в вестибюль метро.
«Счастливый у меня управляющий» — подумал я, — вот уехал на курорт…»
«Ну-ну, договаривай!»
«А чего говорить? И так все ясно».
В этот день я объехал наши июльские «сдаточные» стройки. Все складывалось удачно, они были, как говорят, «на выходе». И от этого, от встречи на вокзале, от теплой доброты московского июльского вечера мне было хорошо.
«Неужели, — думал я, входя в свой кабинет, — всевышний увеличил норму хороших дней для строителей?»
На письменном столе лежала записка:
«Виктор Константинович! Я отменил решения, которые Вы приняли на совещании в новом управлении.
Впредь прошу такие вещи согласовывать со мной.
Костромин».
Глава двенадцатая
Письма в июле
Из Крыма.
От Николая Николаевича Скиридова.
Здравствуй, Виктор!
Давно не получал от тебя писем. Уже начал беспокоиться, думал, добили тебя совсем управляющий, Костромин, Ирочка (кстати, почему мы ее называем Ирочка, ведь ее имя Александра, Александра Васильевна). Но вот получил твое письмо — все прояснилось.
С Костроминым ты — напрасно. Все еще хочешь доказать мне, что плохих людей не бывает. Как ты написал? Ага, вот: «Стройка правит человека. Плохой человек, столкнувшись с ее трудностями, обязательно уйдет…»
Ну и даст он тебе сейчас перцу. Пишу это письмо и руки потираю, через неделю, не позже, поймешь. Это же нужно! Дать согласие, чтобы Костромина назначили и.о. управляющего! Что, тоже эксперимент?
Все, все, больше тебя не буду пилить. Сделаешь это сам.
Ты хочешь знать результаты комиссии. Нету, Виктор, результатов, нету! Уж я их всех как задабривал, льстил, потом шумел, грозился — ничего не помогло.
Собрались: профессор Семен Абрамович Виленский, главный врач санатория, еще каких-то два врача, кажется местных, на самолете прибыла Лидочка (позже я посплетничаю на ее счет).
Главный врач, председатель, черт бы его побрал, все шутил, не пойду ли я к нему на работу в качестве прораба? Мол, собирается расширять санаторий…
И вышутил. Решение такое: здоровье улучшилось, для закрепления сидеть мне тут еще месяц.
Целые сутки ко мне никто не заходил — боялись. Потом появился директор Читашвили. Ты его не забыл, Виктор? Думаю, это было специально подстроено, чтобы я мог излить постороннему человеку душу. Уж я-то излил!!!
Примерно через час, насупив для важности свои бровки, пришла Лидия Владимировна. Директор Читашвили, увидев ее, вскочил и рассыпался в любезностях.
Лидия Владимировна даже не посмотрела на него, взяла мою руку, проверила пульс, потом сухо сказала:
— Вы знаете, я читала грузинский эпос. Следует сказать, что тысячу лет назад грузины более тонко говорили женщинам комплименты. — При этом она окинула его ледяным взглядом.
Директор Читашвили сначала не понял.
— Ты, девушка, читала наши старинные книги, — закричал он. — Молодец, вдвойне люблю тебя за это!
Только минут через пять до него дошла ирония, — мы услышали громкий смех.
— Молодец, девушка! — отдышавшись, сказал он. — Так и нужно приводить в порядок таких, как я.
Мощной рукой Читашвили показал на приморский парк, море:
— Бери, девушка, у нас что хочешь, ничего для тебя не пожалею.
Прикусив губу, Лидия Владимировна сказала:
— Из того, что вы предлагаете, кусочек моря и ту аллейку кипарисов я, пожалуй, возьму… Упакуйте, пожалуйста, к моему отъезду.
— Упакую, — убежденно сказал директор. — Ничего не жалко!
Я попробовал вмешаться в разговор:
— У директора Читашвили есть еще завод, если вы захотите — можете стать пятым совладельцем его.
Но Лидия Владимировна со мной шутить была не расположена: я ее больной, а с этой категорией людей он к ведет себя весьма строго.
— Я тут побуду еще несколько дней, — холодно сказала она, — мы установим вам точный распорядок дня. Комиссий считает, что вы должны тут еще побыть не для того, чтобы бегать на стройку, а для закрепления лечения.
Я пробовал возражать.
— Никаких «но», — оборвала она меня. — Строгое выполнение предписания врачей — вот что вам сейчас нужно… Что касается завода, — добавила она, — то, если директор Читашвили захочет, он сам предложит его. Так?
Читашвили вскочил:
— Так точно, Лидия Владимировна!
Они ушли вместе. Из всего этого, мой друг, я понял, что у тебя появился второй соперник. А что со Сперанским, Виктор?
О своей строечке напишу подробно в другой раз. Что-то там местное начальство задумало показ провести. Как он делается, а, Виктор? Вот черт, сколько раз подписывал приказы о показах, а ни разу не удосужился посмотреть, как это обмениваются опытом.
Жму руку.
Н.Н.
Из Крыма.
От Лидии Владимировны Северской.
Дорогой Виктор Константинович!
Николай Николаевич показал мне Ваши письму. Что это за работа у Вас такая?! Одни неприятности! Я думала об этом — нужно, наверное, очень любить свою специальность, чтобы работать на стройке. И, по правде говоря, еще я думала, что не сладко будет Вашей семье. Встречать Вас — все равно что встречать морехода.
Лауреат премии ВЦСПС и Союза писателей СССР Лев Лондон известен читателю по книгам «Как стать главным инженером», «Трудные этажи», «Дом над тополями». В новом остросюжетном романе «Снег в июле» затрагиваются нравственные и общественные проблемы. Роман — своеобразное лирико-сатирическое повествование. Свободно и непринужденно, с чувством юмора автор раскрывает богатый внутренний мир своих героев — наших современников. В книгу включены также рассказы из жизни строителей.
В первую книгу киргизского писателя, выходящую на русском языке, включены три повести. «Сказание о Чу» и «После ливня» составляют своего рода дилогию, посвященную современной Киргизии, сюжеты их связаны судьбой одного героя — молодого художника. Повесть «Новый родственник», удостоенная литературной премии комсомола Киргизии, переносит нас в послевоенное киргизское село, где разворачивается драматическая история любви.
Тевье Ген — известный еврейский писатель. Его сборник «Наши времена» состоит из одноименного романа «Наши времена», ранее опубликованного под названием «Стальной ручей». В настоящем издании роман дополнен новой частью, завершающей это многоплановое произведение. В сборник вошли две повести — «Срочная телеграмма» и «Родственники», а также ряд рассказов, посвященных, как и все его творчество, нашим современникам.
Бурятский писатель с любовью рассказывает о родном крае, его людях, прошлом и настоящем Бурятии, поднимая важные моральные и экономические проблемы, встающие перед его земляками сегодня.
Новый роман-трилогия «Любовь и память» посвящен студентам и преподавателям университета, героически сражавшимся на фронтах Великой Отечественной войны и участвовавшим в мирном созидательном труде. Роман во многом автобиографичен, написан достоверно и поэтично.
Нынче уже не секрет — трагедии случались не только в далеких тридцатых годах, запомнившихся жестокими репрессиями, они были и значительно позже — в шестидесятых, семидесятых… О том, как непросто складывались судьбы многих героев, живших и работавших именно в это время, обозначенное в народе «застойным», и рассказывается в книге «В полдень, на Белых прудах». Но романы донецкого писателя В. Логачева не только о жизненных перипетиях, они еще воспринимаются и как призыв к добру, терпимости, разуму, к нравственному очищению человека. Читатель встретится как со знакомыми героями по «Излукам», так и с новыми персонажами.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!