Стретч - 29 баллов - [81]
— Не говори глупостей, Фрэнк.
Я подумал и сунул руку в карман пальто.
— Кстати, Барт, у меня для тебя есть подарок.
Я вытащил карикатуру Сэди, где Барта пялил в зад дьявол. Он посмотрел на нее и только покачал головой.
— Это я нарисовал.
— Ну, Фрэнк..
Барт тщательно задернул шторы, чтобы в комнату не проникал ни один луч дневного света, и вышел из комнаты. Брайан встал, расправил плечи и взял дубинку с фальшивого дивана.
Я успел подумать о трех вещах Во-первых, что смогу перенести все, лишь бы не раскрошили зубы. Во-вторых, спасибо тебе, господи, что все кончилось. В-третьих, что воистину больше всего на свете я ненавижу Селин Дион.
Ноль
Брайан сделал свое дело тщательно, не пропустив ни одной части тела. Работа профессионала — не искалечил, но и места живого не оставил. Когда я очнулся в больнице, правая рука была на перевязи, лицо в тампонах и пластыре, в груди саднило при каждом вдохе, ноги опухли и затекли. В приступе паники я ноющей от боли правой рукой пересчитал зубы — все на месте. Меня переодели в пижаму. Пижама пахла грудными младенцами и прачечной. На соседних койках никого не было — просто чудо, — зато чуть дальше в палате кипела бурная деятельность, как на автовокзале в Дели. Люди толкались, слонялись, чихали, кричали и плакали. Благослови, господи, общественное здравоохранение, сокровище нации, твою мать.
Я попытался вытянуть шею и посмотреть на часы. Брайан и до шеи добрался. Не пренебрегая мелочами, он сделал так, чтобы я мог только ворочать глазами, и любое другое движение причиняло боль. Уставив глаза в горчичного цвета потолок, я начал тихо смеяться. Грудь разламывало от боли, отчего позывы на смех только усиливались. В поле зрения появилось лицо чернокожей медсестры. Табличка, пришпиленная на пышной груди, сообщала, что сестру зовут Крессида.
— Боже, сэр, у вас нет повода для смеха.
— Который час?
— Почти три.
— Что здесь делают все эти люди? У вас тут как в лагере для беженцев.
— Пришли навестить друзей и близких, это не запрещено. К вам тоже, наверное, скоро придут.
— Мне бы вашу уверенность.
Сестра поправила мою постель и положила холодную ладонь мне на лоб.
— Что с вами случилось?
— Полез в драку и проиграл.
— Да-а, дела…
— По правде говоря, я даже ни разу его не достал.
Сестра укоризненно хмыкнула и разгладила рукой свою грудь.
— Ничего страшного. Одни синяки и ссадины. Есть хотите?
— Нет. Как я сюда попал?
— Вас нашли у входа в приемный покой. Какая-то добрая душа сжалилась.
— Имел я такую доброту.
— Однако, сэр, не могли бы вы не ругаться?
— Извините, сестра.
— Еще вопросы есть? А то мне пора идти.
— Как долго меня здесь продержат?
— Два-три дня. Правую руку нужно немного прооперировать. Как вас хоть зовут? При вас не было никаких документов. Вы для нас прямо загадка какая-то.
— Фрэнсис Дин Стретч.
Сестра черкнула имя в блокноте.
— Адрес?
— Ха. Нет у меня адреса.
— О господи.
Беседа мне нравилась, она текла естественно, по-домашнему. Мне захотелось, чтобы Крессида пригласила меня в гости. Такая мысль, похоже, не приходила ей в голову. Интересно, а член мой она видела? Я быстро потрогал его рабочей рукой, чтобы проверить, не успел ли Брайан и там навредить. Орган пребывал в некотором смущении, но вроде бы не пострадал.
— Сестра, пока вы не ушли, не могли бы вы принести бумаги и пару конвертов с марками?
— А может, вам лучше воспользоваться телефоном? Вы же ходячий больной, вам это известно?
— Нет, я хочу написать письмо, точнее, три письма.
— Конечно. А деньги у вас есть?
Я не поверил своим ушам.
— Кажется, мелочь в штанах завалялась.
— Я проверю и распоряжусь, чтобы принесли.
Я решил, что настало время для честных, униженных извинений, и чувствовал себя Шекспиром на склоне лет. Душу переполняла тяга к покою и примирению. Интересно, позволительно ли мне, обидчику, раздавать прощения? Я решил, что позволительно, надо только насыпать на голову побольше пепла.
Времени оставалось мало. Если не поспешить с отправкой, то письма дойдут до получателей, когда меня уже выпишут. Меня устраивал только эпистолярный жанр — в отличие от телефона и разговора с глазу на глаз он позволял избежать расспросов и до минимума сводил возможность ссоры.
Другая медсестра, австралийка с рыхлым телом и щелястыми зубами, принесла писчую бумагу и сказала, что займет мне фунт, чтобы я мог расплатиться. Из моих шмоток они натрясли только сорок девять пенсов, что было на шесть пенсов больше, чем я ожидал там найти.
Письма адресовались Тому с Люси, Генри и, конечно, Мэри.
Правая рука была обездвижена и бесполезна, писать приходилось левой, что придавало почерку трагизм. Больше о письмах мне нечего сказать. Достаточно отметить, что это были самые подобострастные, заискивающие, раболепные письма, которые никому не пожелаешь получать, и что каждое слово в них было прокалено правдой.
Том бочонком вкатился в палату в три часа на следующий день. За ним развевалось черное пальто, он нетерпеливо качал головой. На лице Тома застыло серьезное, почти мрачное выражение. Он даже не поздоровался.
— Какого черта.
— Что?
— Ты только посмотри на себя. Что случилось?
Тон был скорее нетерпеливый, чем участливый.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
«Женщина с прошлым» и муж, внешне готовый ВСЕ ПРОСТИТЬ, но в реальности МЕДЛЕННО СХОДЯЩИЙ С УМА от ревности…Габриэле д'Аннунцио делал из этого мелодрамы.Уильям Фолкнер — ШЕДЕВРЫ трагедии.А под острым, насмешливым пером Джулиана Барнса это превращается в злой и озорной ЧЕРНЫЙ ЮМОР!Ревность устарела?Ревность отдает патологией?Такова НОВАЯ МОРАЛЬ!Или — НЕТ?..
Шестеро друзей — сотрудники колл-центра крупной компании.Обычные парни и девушки современной Индии — страны, где традиции прошлого самым причудливым образом смешиваются с реалиями XXI века.Обычное ночное дежурство — унылое, нескончаемое.Но в эту ночь произойдет что-то невероятное…Раздастся звонок, который раз и навсегда изменит судьбы всех шестерых героев и превратит их скучную жизнь в необыкновенное приключение.Кто же позвонит?И что он скажет?..
Перед вами настоящая человеческая драма, драма потери иллюзий, убеждений, казалось, столь ясных жизненных целей. Книга написана в жанре внутреннего репортажа, основанного на реальных событиях, повествование о том, как реальный персонаж, профессиональный журналист, вместе с семьей пытался эмигрировать из России, и что из этого получилось…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.