Стремнина - [14]
Улыбаясь в бороду, а это делалось всегда незаметно для людей, Игорь Мерцалов продолжал неторопливо вымерять тропу вдоль берега. И только подойдя к колоде, он заговорил, поигрывая бровью, будто с эстрады:
— А между прочим, рабочий день окончен!
— Зачем же тогда явился? — спросил его Кисляев.
— Зовете! Тревожите! Вон как гудели!
Сдержанный Павел Бабухин легонько дотронулся до рукава заморской куртки своего приятеля:
— Игорь!
— Надоело! — выговорил Мерцалов театрально, запрокинув в небо одутловатое лицо в густой щетине и растирая грудь ладонью. — Тошно от такой жизни!
— Заткнись ты, личность! — неожиданно одернул его Зеленцов — вспыльчивый, крикливый, задиристый парень, особенно во хмелю. — Опять за свое!
— Замолчи, рррожа! — двинулся на него Мерцалов.
— Глядите, да его уже стошнило! — отпрянув, выкрикнул Зеленцов. — Братцы, да под ним лужа!
— У-у, мррразь!
— Брось шюточки! Брось! — завопил Зеленцов.
У Мерцалова от ярости перехватило горло. Воспользовавшись этим, Павел Бабухин указал на воронью стаю, летящую над рекой:
— Всё летят. Всё туда…
— Наговорились, однако? — спросил теперь Морошка. — Не бог весть какое представление, чтобы повторять его каждый день. Вороны вон и те не всегда кричат.
— Айда за мной, — заторопил всех Кисляев.
— Обойдемся без поводырей, — огрызнулся Мерцалов, сожалея, что почему-то растерялся и упустил удобный случай придраться к прорабу, когда тот так ловко выставил его перед всеми горластее вороны.
Начали готовить заряд: одни подносили, вскрывали и опоражнивали ящики, другие таскали ведрами порох к спаровке, третьи засыпали его в узкие и длинные мешки из двойной марли; туго начиненные порохом, они были похожи на колбасы десятиметровой длины. Уложишь восемь таких колбас на наклонной площадке, с небольшими просветами, скрепишь их поверху вдоль и поперек жердями — вот и заряд: он ляжет плашмя на речное дно.
Защищаясь от косых лучей солнца, Арсений Морошка с минуту следил за «Отважным». Теплоход передвигался туда-сюда по шивере. «Найти не может! — понял Морошка. — Вот еще беда!»
Его окликнул Сергей Кисляев:
— А какой заряд будем делать?
— Малый, понятно… — с раздумьем ответил Морошка. — А то батя провозится очень долго…
— А накроем?
— Должны.
Вскоре вернулся Демид Назарыч. Опустив на землю свою тяжелую сумку с боевиками и детонаторами, он поторопил рабочих:
— Поспешай, робя, поспешай!
— Себя торопи, — съехидничал Игорь Мерцалов.
Его дружки с живостью подхватили:
— Гляди, сам не копайся до вечера!
— Успеет ли до вечера? Вдвоем монтируют и то…
— Загалдели! Распустили языки! — не сдержавшись, начал огрызаться Демид Назарыч; он почему-то был не в духе. — А я тоже копаться не буду, раз на то пошло. Суну в каждый мешок по одному боевику — и вся недолга. Отделаюсь за десять минут.
— Ну и что? — спросил Мерцалов.
— А то, что некогда вам будет загорать! И некогда чесать языки! И некогда…
— Что будет потом, я спрашиваю?
— А все то же!
Пока Мерцалов и его приятели потешались над Демидом Назарычем, Арсений наблюдал за «Отважным»: наконец-то якорь был найден, и его уже поднимали из воды. Слова Демида Назарыча о боевиках дошли до сознания Морошки, увлеченного наблюдением, с некоторой задержкой…
— Постой, батя, — внезапно обернувшись, заговорил Морошка. — Ты сейчас что сказал?
— Слышал ведь! — пробурчал Демид Назарыч.
— Шутишь?
— Какие тут шутки!
— Слушай, батя, да ты понимаешь…
— Пока в своем уме, не дурнее других!
Соскочив со спаровки, Морошка всмотрелся в темное, как из тусклой меди, морщинистое лицо Демида Назарыча и его зоркие, сердитые глаза.
— Слушай, батя, но ведь заряд…
— И ты? — оборвал его старик.
— Батя, да ведь это было бы чудом! — ответил Морошка. — Я давно об этом думаю, но ты же знаешь…
— И ты бумаге молишься?
— Не молюсь, а верю.
— А рабочее чутье не хуже бумаги? Ему не веришь? — даже зашумел Демид Назарыч. — Я сколько этих зарядов взорвал? Думаешь, ничего не смыслю?
Арсений долго смотрел на Демида Назарыча с непривычной для бригады растерянностью.
— Не веришь все же… — заключил Демид Назарыч. — А давай поставлю? Давай?
— Сейчас? — переспросил Морошка.
— А чего тянуть?
— Пробовать-то надо у берега.
— Камень разобьем, вот и проба.
— А вдруг заряд не сработает, тогда что? — возразил Морошка. — Утром задержим суда. Поднимут вой.
— Боязливым становишься, как эти… — подковырнул Демид Назарыч. — А велел думать. Вот и думай.
Шумно передохнув, Морошка схватил топор и начал рубить жерди. Но вскоре выпрямился и сказал хмуро:
— Не уснуть мне сегодня, батя!
— Пошто так? — спросил Демид Назарыч.
— Да ведь если ставить по одному боевику, мы можем класть в день не три, а шесть зарядов, так ведь?
— Знамо дело. Правильно подсчитал.
— Да ведь тогда мы…
— Соображаешь! С головой!
Солдаты-однополчане выжидающе помалкивали до последней минуты, вдумчиво выслушивая и прораба и взрывника да вникая в суть дела. Теперь же стало ясно, что перевес во всем на стороне Демида Назарыча.
— Соглашайся, не гадай, — незаметно приблизясь к Морошке, негромко посоветовал ему Сергей Кисляев. — Заманчивое дело. Явная выгода. Зачем же медлить? Какие сомнения?
— Раз батя обещает — взорвет, — сказал Гриша Чернолихов, всегда и во всем поддерживающий своего земляка и вместе с тем забавно стесняющийся своей дружбы.
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.