Стремнина - [15]

— У него, кажется, все уже обдумано, — определил Николай Уваров и, верный своей привычке все усложнять, над всем ехидничать, с удовольствием высказал предположение: — Тут назревает событие…

— Очередная авантюра! — крикливо поправил его Игорь Мерцалов. — Какие могут быть здесь события? — Он обвел рукой вокруг, показывая на ближние взгорья, стараясь, должно быть, убедить всех, что для каких-либо событий здешние места явно неподходящи. — Смешно. Потрясающе смешно. Ученые, видишь ли, не додумались, мозги у них не те… Ну, так мы им покажем кузькину мать! Плевать на все их инструкции! Мы свои напишем! На воде вилами! Они консерррваторы, а мы…

— А верно: воронье у тебя горло, — перебил его Уваров. — Опять закаркал!

— Отставить, — вяло остановил его Кисляев. — Дай человеку излить свои мысли.

— Пусть хоть выплескивает, раз они закисли!

— Подставляй свое корыто! — разошелся Мерцалов. — У нас стало любимой забавой — играть в новаторство. Все играют, как в лотерею. Всеобщее увлечение. Общественная мода. Ведутся разные подсчеты…

— Опять ты, личность! Хватит, заткнись! — как всегда, внезапно закричал на Игоря Мерцалова Лаврентий Зеленцов. — А если не забава? Не авантюра? Если на самом деле придется класть по шесть зарядов? Тогда что?

— Вытянем все жилы, — тихо промолвил Бабухин.

— Как на каторге!

— Заговорили! Загалдели! Хоть уши затыкай! — Острые глаза Демида Назарыча стреляли во все стороны. — Мне не до забав, не те у меня годы… Подумал бы лучше: отчего оно — всеобщее увлечение? Так сказал? Раз оно всеобщее, на то есть особые причины. Весь народ не увлечется чем попало.

— Так его, батя! — порадовался Кисляев. — Добавь еще!

Но поблизости послышался шорох гальки. Все обернулись и увидели Гелю, бегущую с какой-то новостью от рации. Не добежав до спаровки, она крикнула:

— Родыгин!

— Когда? — все поняв, спросил Арсений.

— Завтра утром.

— Уже узнал об аварии, — заключил Морошка и, тронув Демида Назарыча за плечо, неожиданно согласился: — Батя, пробуем! Будь что будет!

Заряд из четырех мешков доделали быстро. Тем временем вернулся с реки теплоход. Когда спаровку закрепили перед его носом, Демид Назарыч поднялся на нее со своей сумкой и крикнул бригаде:

— Не расходись! Я скоро…

Терентий Игнатьевич, как и полагалось, вывел спаровку из запретной зоны и поставил ее у берега в сторонке. Бригада направилась тропой мимо — в сторону брандвахты. Увидев, что Демид Назарыч забрался на верхний край площадки, Морошка понял, что старик решил заправить боевики в концы мешков, и приостановился перед спаровкой.

— Слушай, батя, а если поставить посередине? — крикнул он озабоченно. — Взорвет центр заряда — и то ладно.

— Марш отсюда! — рассердился Демид Назарыч.

— Уверен, — сказал Кисляев.

— Может, он уже пробовал?

— Вроде бы нет. Вчера, правда, взорвал один мешок с лодки, вон там, у берега, где травка. Говорит, щук глушил.

— Хитрит, однако.

Поодаль от места, где взрывники обычно монтировали цепь, у самой тропы лежала большая плита, а вокруг валялись чурбаны и ящики из-под пороха. Коротая время до выхода в реку, бригада устраивала здесь перекуры: с речного простора всегда обдувало, и у плиты не держался гнус.

— Вы все новички тут… — заговорил Морошка, присев на чурбан, выброшенный рекой и ободранный наголо. — Где вам знать, сколько маеты было с этим зарядом? Бывало, завалим всю площадку небольшими мешками да как опутаем их проводами — паутина, да и только! Попробуй спусти такой заряд без обрыва. Все лето мучились. Это нынче надумали шить длинные мешки. Но все равно ведь делим на секции.

— Люди вообще любят все сложное, — сказал Кисляев. — Просто удивительно. Если что-нибудь задумают, обязательно сотворят громадину, со множеством разных ненужных узлов и деталей. Что хочешь возьми из техники — все задумывалось большим и сложным. И только сама жизнь заставляет все упрощать.

— Это так… — согласился Морошка. — Люди вроде бы опасаются простоты.

— Точно!

— Похоже, она лежит за какой-то гранью, — продолжал Морошка. — И людям почему-то трудно переступить эту загадочную грань. Даже когда надо сделать всего лишь один шаг.

— Люди боятся не только простоты, — с кислой миной заметил Мерцалов. — Всего на свете. Что поделаешь? Трусливы от природы.

— Чепуха, — ответил Морошка. — Вон дети совершенно бесстрашны.

— А подрастут — станут трусливыми, — не сдавался Мерцалов. — У каждого от рождения есть бациллы трусости, а потом они развиваются, как говорят ученые, под воздействием среды. Оттого и бывают массовые вспышки этой болезни.

— Понес ахинею! — в сердцах крикнул Кисляев. — Это трусливые-то совершили революцию и создали новую власть в мире? А другие трусливые победили в такой войне? А третьи — первыми полетели в космос? И как только поворачивается у тебя язык?

Все неловко замолчали, стараясь избежать всеобщей ссоры. А немного погодя Арсений Морошка заключил раздумчиво:

— Если есть, ее выжигать надо…

— Трусость-то? Из душ? — переспросил Николай Уваров. — А кто будет выжигать?

— Лучше всего, если каждый сам у себя, — ответил Морошка. — Однажды меня укусила змея. Так я сам выжег место, зараженное ядом.