Стремнина - [119]
— Вон что! — сразу же догадался Кисляев. — А ведь может получиться!
Много пришлось Морошке взрывать зарядов за два года. Но с наибольшим волнением — запомнилось накрепко — он ожидал взрыва первого заряда Волкова. А вот теперь он волновался, кажется, еще сильней, чем в тот памятный вечер.
Черный дым вымахнуло над рекой под острым углом — и каменный град ударил далеко за черту прорези. По лицу Морошки потекли струйки пота.
— Кажись, вышло.
На сей раз Вася Подлужный скрылся со шлемом под водой: канава стала и глубже и шире, а главное — образовался хороший пологий откос.
— Давайте еще заряд, — сказал Морошка.
Вася Подлужный уложил заряд у самого основания откоса, и камни вновь выхватило и отбросило сплошной волной. Теперь канава стала совсем широкой, а дно ее очистилось до тверди. Откос передвинулся почти на два метра, а гряда отброшенной породы чуть не выглядывала из воды.
Рабочие зашумели от радости:
— Вот ловко придумано!
— Теперь гони да гони!
— Ну, братцы, еще погремим! Еще погрохочем!
— На счастье, и пороху много…
Морошке было приятно видеть, как его выдумка взволновала рабочих, и он поглядывал на них счастливо, лучисто.
— Да, теперь разбросаем! — подтвердил он басовито, с улыбкой. — Сначала в одну сторону погоним, потом в другую, и прорезь все-таки будет! Пороху хватит. Время есть. Тут еще недели две, а то и больше можно работать, до самой шуги.
— Обожди, но чем же катамаран таскать? — спросил Кисляев.
— А вон у нас обгорелая самоходка…
— Поведет?
— Еще как! Мотор у нее сильный, осадка небольшая — обмеление ей не страшно.
— Пригодилась все же…
— Слушай, Арсений. — Завьялов, ошарашенный поспешным приказом сдать суда, теперь ожил, расчувствовался и, не стесняясь рабочих, схватил прораба за руки. — Камень ты снял с моей шеи, честное слово! Что же мне с тобой делать? Расцеловать при всех, а?
— Не надо, — отказался Морошка. — Терпеть не могу, когда мужики целуются. Смотреть противно.
— Ну, ладно, ладно, так поздравляю. — Завьялов, кажется, остался даже недоволен отказом прораба. — Да, что и говорить, здорово придумано!
— Вон они надоумили, — смущенно оглядываясь на рабочих, сказал Морошка.
— Они надоумили, а ты обмозговал, — ответил Завьялов. — Только не забывай, кто надоумил, и все будет хорошо. — Тут ему вспомнилось о невзорванной гряде. — Сначала взрывать будешь, а потом разбрасывать?
— Поглядим, — все более оживляясь от удачи и загоревшейся надежды, ответил Морошка. — Может, обойдемся без двойной работы. Я думаю, будем рвать и отбрасывать.
— Заодно?
— Ну-у…
— Совсем хорошо бы…
— Так дело показывает.
— Вот что, Арсений, — оглянувшись на берег, заговорил Завьялов. — Варенька машет. Зовет. Есть у меня одна бутылка спирту, сберегал на всякий случай. Ну, а лучшего, чем сейчас, не будет. Пошли.
Выдумка Арсения Морошки, дающая возможность не только закончить прорезь до ледостава, но и открывающая новые, многообещающие перемены во взрывном деле на реках, радостно взбудоражила всех, кто еще оставался в прорабстве, и все впервые будто очнулись после недавней трагедии. И сразу же было покончено с унынием и растерянностью, царившими с утра, когда стало известно об эвакуации с Буйной.
Оживление рабочих коснулось даже Вареньки. Все-таки она умела переживать свои несчастья. Она весело, молодо, как бывало прежде, захлопотала у плиты.
И только Геля, помогавшая ей готовить прощальный обед, осталась во всем сдержанной и задумчивой. Глядела она на всех ровно и спокойно, но любой сказал бы, что она никого не видит перед собой, — ее взгляд блуждал где-то далеко. Всеобщее оживление в прорабской помогало ей молчать, думать о чем-то своем и оставаться незамеченной.
— Никак не опомнюсь, — чистосердечно признался Завьялов, сам разводя спирт. — Все случилось, как в сказке. А ведь быль…
— Давай, Саша, за дело, — Арсений похлопал Дервоеда по спине. — Ты у нас все лето, как агент по снабжению. Хватит носиться по реке. Сегодня же осмотри мотор самоходки.
— Я уже глядел его, — ответил Саша Дервоед. — Он в полном порядке. Можно заводить.
— Заведи, опробуй, — посоветовал Морошка. — А мы сообща приделаем на корме катамарана лесину с вырезом, для носа самоходки, для упора, приладим тяги, починим рубку да сменим обгорелые доски. И послезавтра — за дело.
— Ну, на радостях, — сказал Завьялов, разливая разведенный спирт в чайные чашки. — На законном, так сказать, основании.
— Вот я как начну с этого гужевать, — сказал Вася Подлужный, широко раздувая ноздри над пахучим зельем. — На радостях.
— Я тебе погужую!
Выпили со смехом, с прибаутками, а потом дружно навалились на тарелки с малосольным хариусом, от которого пахло чесноком да листом смородины.
— Где раздобыла? — спросил кто-то у поварихи.
— Раздобыла вот, — ответила Варенька со счастливой гордостью.
— Нет, из ума не выходят эти твои взрывы, Арсений, — опять начал Григорий Лукьянович. — Ведь это же направленные взрывы под водой! Совсем новый метод! Ты вот что: внимательно наблюдай и все записывай. И делай разные пробы.
— Да, тут все надо испробовать, — согласился Морошка. — Вот я думаю сейчас… Вот отбросим породу метров на десять — и гряда покажется из воды. И тогда, шут ее знает, справимся ли с нею? Ну, ничего, если не осилим, сделаем так: у подошвы откоса положим заряд с детонаторами замедленного действия, а немного выше — с детонаторами мгновенного действия. И знаете, что выйдет? Мгновенный ударит, создастся газовая камера, а потом ударит замедленный. И вся гряда, ручаюсь, будет отброшена!
Смело открывайте эту книгу, читатель, и перед вами встанут необъятные просторы алтайских степей, где вечная юность нашего века совершает чудеса; вы услышите взмахи орлиных крыльев, нежнейший звон колосьев, биение влюбленных сердец и музыку богатого и прекрасного русского языка.Роман-газета № 9(213) 1960 г.Роман-газета № 10(214) 1960 г.
Роман воссоздает события первых месяцев Великой Отечественной войны - наступление гитлеровцев под Москвой осенью 1941 года и отпор, который дали ему советские воины. Автор показывает, как порой трудно и запутанно складываются человеческие судьбы. Одни становятся героями, другие встают на гибельный путь предательства. Через все произведение проходит образ белой березы - любимого дерева на Руси. Первое издание романа вышло в 1947 году и вскоре получило Сталинскую премию 1-й степени и поистине всенародное признание.
В годы войны каждый делал то, что выпадало на его долю. Мне было приказано взяться за перо. Известно, что сотрудник дивизионной газеты большую часть времени должен был находиться среди солдат, особенно во время боевых действий, а потом записывать и срочно доставлять в редакцию их рассказы о том, как они громят врага. В этом и заключалась основная суть его далеко не легкой воинской службы. Но иногда хотелось поведать однополчанам и о том, что видел в боях своими глазами, или рассказать о памятных встречах на освобожденной от вражеских полчищ русской земле.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.