Стремнина - [118]

В прорабскую неожиданно ворвался начальник земснаряда Чудаков, озабоченный, встревоженный, запорошенный угольной пылью.

— Во, легок на помине! — сказал Морошка.

Не здороваясь, Чудаков раскинул руки и сообщил, как о большом личном несчастье:

— Все кончено. Пришел пароход.

— За вами? — спросил Завьялов.

— Оказывается, есть приказ…

— Ну и торопятся! — завздыхал Завьялов и легонько дотронулся до плеча Чудакова. — Слушай-ка, Николай Николаевич, дорогой, а если тебе задержаться на денек? Опасности никакой, а за день ты, может быть, и закончишь…

— Да я рискнул бы, разве я не понимаю? — воскликнул Чудаков, страдая оттого, что приходится оставлять работу незаконченной. — Но у меня беда: весь уголь вышел. Всю пыль собрали.

— А где же углярка?

— Я ее уже три дня жду: ни слуху ни духу, — ответил Чудаков. — Навигация кончается, вот и не хотят гнать ее сюда. Опасаются. Да и надеются, что как-нибудь дотянем.

— Значит, все? До будущей навигации?

— Да, не поминайте лихом, — сказал Чудаков. — Сердце обрывается, а что я сделаю без угля? И раздобыть негде. Одни мы работаем на угле. Я говорил, надо переходить на жидкое топливо.

Проводив начальника земснаряда, Завьялов присел около Морошки, сказал:

— Ты иди-ка, полежи. Делами я сам займусь. Пароход снимет земснаряд, а мы спустим с шиверы на стоянку сначала брандвахту, потом паузок.

— Но там запалы и детонаторы, — напомнил Морошка.

— А мы их в ящики выгрузим.

— Ладно, — одобрил Морошка.

— С тобой останется вся бригада, — продолжал Завьялов. — Места вам в избе хватит. Уничтожите взрывчатые вещества, а потом погрузите все имущество, какое останется, на катамаран и поведете его катером.

— Ладно.

— Заладил! Ты скажи хоть слово-то!

— Все и так ясно.

— И ведь совсем немного не доделали! — сокрушенно воскликнул Завьялов и махнул рукой. — Не похвалит нас за это народ, не похвалит!

И тут Арсению Морошке внезапно вспомнилась одна погорюйская старушечка, повстречавшая его однажды на улице родного села. «Чо там, Арсений Иваныч, как у тя на Буйной-от? — допытывалась она очень настойчиво. — Успеешь ли уладить ее ко времю? А то ить беда, сам знашь». И так отчетливо прозвучали над ухом тревожные слова той старушечки, и так задели они Арсения за живое, что наконец-то, будто очнувшись, и он поднялся с места и подтвердил с горечью:

— Да, не похвалит…

XI

К полудню опустел берег Буйной. Здесь осталось лишь то, что принадлежало стройуправлению: самоходка Завьялова, быстроходный катер Морошки, спаровка, катамаран, моторная лодка и злополучный родыгинский самосброс. Рабочие уже переселились в прорабскую, перетащив туда свои постели и вещи. Заодно переселили и Вареньку с ее кухней. На новом месте она готовила прощальный обед.

Арсений сидел у обрыва, на поваленной березе, с тоскою поглядывал на опустевший берег, на толпу рабочих, поджидавших теплоход, который должен был последним рейсом забрать и увести с шиверы самосброс, а точнее, самоходку, изувеченную по воле Родыгина да пострадавшую от огня и взрыва. И странно, ему опять и опять вспоминалась погорюйская старушечка, горячо хлопотавшая перед ним о делах на Буйной.

И вдруг Арсений поднялся с березы и быстро сошел на берег. Ему почему-то вздумалось осмотреть остатки неубранной земснарядом породы. Зачем? Морошка и сам этого не понимал, но что-то заставило его немедленно сесть в катер и отправиться в конец прорези. Сознание Морошки было расстроено, взвихрено, но все же он чувствовал, что вышел сюда не зря, а подчиняясь какой-то еще не осознанной, но дающей уже толчки мысли. Ощупывая дно наметкой, он обнаружил небольшую канаву в издробленной взрывчаткой породе, и тогда совершенно отчетливая мысль заставила его замереть…

— Нашел чего-нибудь? — спросил его Саша Дервоед.

— Держи вот так.

С минуту Арсений еще ширял наметкой, ощупывая порушенное зарядами дно реки, потом опустился на сиденье рядом с Дервоедом и обнял его за плечи:

— Сейчас, Саша, пробуем…

Арсений вернулся на берег и стал поджидать показавшийся на шивере теплоход, на котором Завьялов возвращался со стоянки судов у нижнего поста. Приняв с теплохода трап, Арсений поднялся к Завьялову и сказал:

— Обед еще не готов: Варенька не управилась. А без обеда я вас не отпущу.

— Обождем, — согласился Завьялов. — А зачем ты в прорезь-то выходил? Поглядеть? Ну, и как, много ли там осталось?

— За день убрал бы…

— Вот досада!

— Надо сходить туда с катамараном.

— Что задумал-то?

— Да вон, ребята надоумили…

На катамаране собрались все рабочие, какие оставались с Морошкой на Буйной. Захватили несколько ящиков пороха, мешки и вышли в реку. Прошли по прорези до неубранной породы, опустили скребок, и теплоход, дрогнув, будто встал намертво на якорь.

Не надевая шлема, Вася Подлужный слез в воду между понтонами. Здесь, на взрыхленной, сильно поднявшейся породе, ему было всего лишь по грудь. Он быстро нащупал ногой канаву, обнаруженную Морошкой.

— Вот она. Зарядом выбило.

— То-то! — загадочно улыбаясь, произнес Морошка. — Ну, а теперь пробуем, авось и выйдет.

Взрывники сделали заряд из двух мешков, скрепив их поперек палками, а Вася Подлужный поставил запалы и приготовил шнуры. Затем он, по указанию Морошки, положил снаряд не на дно канавы, а на один из ее откосов, с таким расчетом, чтобы удар был направлен в сторону противоположного берега реки.