Стремительный поток - [16]

Держа руку на запястье графини, он проверил пульс и взглянул через плечо на Джин:

– Зовите горничную, мисс Рэндолф!

К тому времени, как итальянка подоспела к своей хозяйке, та лежала на подушках – бледная, дрожащая, но к ней снова вернулась присущая ей злость.

– Я… не умерла… на этот раз. Я все равно… отправлю вас туда, где ваше место, чтобы вы очаровывали… тысячи людей своим голосом… если… если Господь даст мне на это время.

Уинн рассмеялся:

– Вот такие вы, эгоисты. Доходя до крайности, взываете к Господу. А почему бы ему не быть на моей стороне, так же как и на вашей? – Он взял стакан из рук горничной и осторожно, бережно поднес его к губам графини.

«Прирожденный врач, – подумала Джин. – Боже ты мой, ну с какой стати ему понадобилось сворачивать на узкую дорожку служителя церкви?»

– Выпейте все до капли. А теперь расслабьтесь и полежите несколько часов. Берегите себя. Посылайте за мной в любое время, когда я вам понадоблюсь.

– Так вы не собираетесь работать… ради этих денег?

– Нет.

– Тогда Лютер Калвин… добьется вашей отставки, – В голосе графини прозвучало торжество.

– Я не уйду в отставку, – невозмутимо заявил Кристофер и добавил, покачав головой: – Вы несправедливы к мистеру Калвину. У него тяжелый характер, но он искренне верит в то, что проповедует. Мисс Рэндолф, не позволяйте ей перенапрягаться. – На пороге он помедлил. – Вы не оцените эти слова по достоинству, если я произнесу их по-английски, так что скажу по-итальянски: andante con Dio.[4] – Прежде чем выйти в холл, он обернулся и улыбнулся.

Удивительно, как ему удалось сохранить такое хладнокровие, несмотря на все нападки графини! «Столь же невозмутимым он был, когда я бросила вызов правилам дорожного движения в городе Гарстоне», – вспомнила Джин. Ничего, когда-нибудь ее внутренняя сила сравняется с его силой. Он сам напрашивается на противостояние. Возможно, в этом противоборстве она проиграет, но… Ее размышления прервал пристальный, пронзающий взгляд графини. Почему она так смотрит? Ее лицо по-прежнему было бледно, глаза полыхнули лихорадочным огнем, когда она фыркнула:

– Пф-ф! «Бог да пребудет с вами»! Если Всевышний будет со мной достаточно долго, чтобы привлечь этого молодого человека в оперу, я построю храм ему в благодарность. Этот сердечный приступ я симулировала, – похвалилась она и внимательно присмотрелась к девушке в поисках признаков возмущения. – Когда у тебя будет муж, Джин, ни в коем случае не прибегай к слезам, чтобы получить то, что хочешь. Слабость или немощь пробуждают в мужчине инстинкт защитника, а слезы приводят в бешенство. Я выяснила то, что хотела: Лютер Калвин добьется отставки Уинна, если тот не будет делать, что ему велят. Калвин пользуется достаточным влиянием, чтобы склонить остальных членов попечительского совета к своей точке зрения. Тогда наш молодой священнослужитель испытает такую ненависть к церкви и ее диктаторам, что бросится в другую крайность – в оперу!

Джин была поражена ее фанатической экзальтацией. Хьюи прав: графиня всегда добивается того, чего хочет, идет к цели напролом, превращаясь в одержимую.

Девушка попыталась скрыть свою озабоченность, непринужденно спросив:

– Зачем мистеру Калвину добиваться его отставки? Ведь благодаря Уинну церковь заполняется каждое воскресенье.

– Заполняется? Битком набивается! Но Лютер Калвин с самого начала был против объединения, к тому же он возмущен современным толкованием Библии, предлагаемым Уинном, а еще… еще он сделал Констанс Уинн предложение, и та его отклонила. Калвин – человек недобрый. Вот он и отомстит Констанс, отыгравшись на ее брате.

– Странно, что такая красивая женщина до сих пор не замужем.

– Ее жених погиб на войне. Если бы он вернулся с поля боя и она вышла за него замуж, то теперь, без сомнения, пожалела бы, что его не убили. Гораздо легче хранить верность тому, кто остался в памяти, чем живому человеку, дитя мое, – желчно усмехнулась графиня и с прищуром взглянула на портрет покойного графа. – А тебе ведь уже двадцать пять, да, дитя мое? Неужто ты никогда не была влюблена?

Джин вспыхнула: проницательная Фанфани ударила по самому больному месту.

– Влюблена? Я? А может, вы думаете, что я мечтаю выйти замуж? Нет уж, спасибо: судьба моей матери меня как-то не вдохновляет.

– Dio mio, вы с матерью совершенно не похожи. Маделин вообще не знает, значения слова «любовь». Любовь – это экстаз, агония, страдание, самоотречение. Она же от себя никогда не отрекалась – ни ради тебя, ни ради своего мужа. Ее вполне устраивают мелкие страстишки. Она пошла в отца, но я… я… любила с колоссальной силой. И думала, что ты тоже на это способна. Я кстати, ожидала, что тебя ждет участь всех здешних девиц, что ты с головой уйдешь в церковную работу.

– В церковную работу? Я? А что я могла бы делать?

– Ну, играть на органе или… – Графиня задумалась. – Ты могла бы звонить в колокола, это же тоже искусство! Так ты работала бы в самом храме – кабинет Кристофера Уинна именно там. У тебя было бы преимущество перед другими девушками… В чем дело, Карлотта? – недовольно спросила она, когда горничная появилась в дверях с подносом. – Посетитель в такой неподходящий час! Ты же знаешь, что я никого не принимаю до чаепития.