Стрелец удачливый - [13]

— Не расстраивайся, Алексей, не все коту масленица. Я беседовал в Лондоне с одним экономистом, и он сказал, что Запад готовится к грандиозному обвалу — собственно, сказал мне Грюндаль, обвал уже начался, наиболее дальновидные финансисты покидают Москву.

— Да, мне говорили, в пятизвездочных гостиницах неожиданно много свободных номеров. А ты как съездил?

— Трудно сказать. В ближайшие две недели будет ясно. Или я останусь нищим, как раньше, — Алексей улыбнулся и снисходительно потрепал его по плечу, — или разбогатею как Крез.

Весь уик-энд Орлов отдыхал после поездки, а утром в понедельник отодвинул шкаф, проскользнул в чуланчик и проделал привычные действия. Через мгновение он оказался на улице, ступив на тротуар, проходящий у самой стены дома.

К десяти утра он вошел в здание УВС АН СССР — Управление внешних сношений Академии наук, или, как называли его иначе, филиал КГБ и ГРУ, объединенных вместе, занимающийся удовлетворением потребностей ученых. Здесь он прошел в отдел загранкомандирования в капиталистические страны. Работа кипела. Последний бзык начальника УВС состоял в том, что, поскольку машинисток не хватало, нужно обеспечить каждого консультанта пишущей машинкой, чтобы тот сам писал письма в ЦК КПСС о командировании ученых. В Управлении шутили, что теперь вместо двух-трех опытных машинисток с зарплатой 160 рублей в месяц появилось огромное количество неопытных машинистов с окладами в два раза выше, которые тратили драгоценное время на выстукивание писем двумя пальцами, делая массу опечаток. Из открытых дверей комнат в коридор доносились ругательства и призывы к чьей-то матери. Орлов юркнул в пустующую комнату и позвонил Гоге Пашинину.

— Привет, Миша, — послышался голос старшего консультанта Гоги, занимающегося командированием физиков и математиков. — Я думал, ты в Женеве.

— Я и есть в Женеве. Приехал в Москву на пару дней, завтра вылетаю обратно.

— Вот и хорошо, полетишь вместе с Мкртычяном. Он летит в Англию, а в Женеве у него пересадка. У него первая ездка за кордон, объясни ему, что можно делать и что лучше не делать.

— Как удачно! — радостно воскликнул Орлов. — Мне как раз нужно передать конверт с результатами расчетов уравнения Лагранжа английскому профессору Брикстоуну. Я сейчас позвоню в Лондон, он встретит его в аэропорту и отвезет в гостиницу.

Когда Мкртычян услышал из телефонной трубки фразу «отвезет в гостиницу», смуглое лицо просветлело.

— А как я узнаю этого прохвессора? — послышался голос с армянским акцентом.

Орлов поднял взгляд к потолку, мысленно жалея тех англичан, которым придется общаться с приезжим ученым на армянско-английском языке. Нужно немедленно импровизировать. Мкртычан не знает, сколько мне лет. Если побриться и постричься, можно сойти за пятидесятилетнего. Да ещё надену темные солнцезащитные очки, возьму их у Алексея, последний писк.

— Да, Миша, как он тебя узнает? Армяне утверждают, что среди русских они различают только блондинов и брюнетов.

— Скажи ему — брюнет, рост метр восемьдесят, ранняя седина, в руке коричневый пакет и «Правда», в другой — небольшой чемодан.

— Ты слышал, Амир-джан? Коричневый пакет и небольшой чемодан. А когда вы встречаетесь?

— Вылет нашего рейса в 10.30. Значит, встречаемся в половине девятого в зале вылета Шереметьево-1, не позже.

— Понял, Амирчик? Встретишься с Мишей Орловым, и он все тебе расскажет. Миша работает представителем СССР в Международном союзе электросвязи, это ого-го какая должность!

— А разве можно брать пакеты и передавать иностранцам?

— Ты что, не понял меня, Амир-хан? Миша первый раз выехал за границу, ещё когда ты ходил в детский сад, так что прислушивайся к каждому его слову. Понял?

— Понял.

— Ну вот и действуй. Инструктаж ты получил, деньги ждут тебя в бухгалтерии, паспорт у Люды Алехановой. Ну иди, здесь и так жарко, а от тебя чесноком несет. Но ты не думай, коньяком все равно пахнет. Шагай.

Орлов поспешно сбежал по лестнице и направился к Ленинскому проспекту. Теперь нельзя терять ни минуты. Он зашел в парикмахерскую, там ему сбрили бороду и коротко подстригли. Теперь нужно ехать за пакетом на дачу, забрать его и вернуться в квартиру. Тетя вроде уехала, верно? Да, уехала. По дороге он купил модные темные очки в металлической оправе, примерил — удобно, и лица не видно. На даче он осторожно заглянул в калитку — сейчас 1968 год, и там никого не должно быть. На лужайке пусто. Отлично. Михаил вошел в кабинет, отодвинул шкаф, взял с рабочего стола Исаака Израилевича коричневый пакет, внезапно сел и задумался. Стоит рискнуть, подумал он, и вложил в пакет список всех девяносто четырех скачек на лето 1968 года и на скаковой сезон 1969, а также результаты матчей предстоящего футбольного сезона 1968–1969 годов. Он, конечно, позвонит раз-другой, чтобы проверить, но слишком часто — едва ли не каждый день — звонить в Лондон опасно. Он вспомнил услужливую телефонистку в Апрелевке и её любопытный взгляд. Вышел через потайную дверь, не нажимая синей кнопки, и пошел к станции электрички.

В квартире на улице Горького он принял душ — сегодня действительно жарко, — лег отдохнуть. Посмотрел на часы — пять вечера. Гараж министерства ещё работает. Он позвонил директору гаража. Отец умер в феврале этого года, всего три месяца назад, и старик Кручинин по старой памяти иногда помогал Михаилу, присылал машину.