Street English - [10]

Шрифт
Интервал

. К примеру: black, sack, map, fat. В инязе нас учили этот звук производить широко открытым ртом, чтобы нижняя челюсть падала на грудь, а язык, закрывая нижний ряд зубов на пять сантиметров, вываливался изо рта. Но лучший рецепт таков: тут нужно рот открывать так, как будто вы хотите сказать [а], но при этом говорите [э]. Или наоборот. Ленин, когда в тюрьме учил инглиш, сказал, наверно, что это — нечеловеческий звук. Особенно он хорошо получается у тех, кого врачи мучают, когда проверяют горло и просят сказать “А-а-а-а-а-а-а-а-а”.



Еще один “нечеловеческий” звук — это их [r]. Наш Быстрый Гонзалес научился выговаривать этот звук в тот самый момент, когда держал на языке горячую картошку и пытался с кем-то говорить по-английски. Получилось. Попробуйте, может и нам это поможет.

И еще. Не оглушайте на окончании английские согласные на русский манер. Четко их произносите, блин. А то мы никогда не произносим того, что пишем на конце слов: стог, луг, снег… Букву Г мы здесь читаем как [к], а потом еще говорим: “Ну что это за тупые англичане! Они пишут одно, читают — другое! Боже, какой у них язык!” А сами? В то же время английские люди очень даже аккуратно произносят то, что говорят на конце своих слов и не оглушают свои согласные буквы: God/got [гад/гат], dock/dog [док/дог], back/bag [бэк/бэг], cart/card [карг/кард]… Разве мы отличаемся такой же аккуратностью в произношении последних букв в словах?

Так что не надо бочки катить на британцев и американцев и всех прочих иже с ними. У нас в русском языке все английские фишки при желании тоже найти можно. И у нас многосложные слова есть. “Как так? — спрашивала меня одна девушка. — Как одно слово может иметь так много значений и не иметь одного конкретного перевода?!” Это она меня спросила, когда я ей сказал, что слово peg так сразу и не переведешь, если не знаешь контекста, откуда это слово выдернуто. “Ну а что ты представляешь первым делом при слове “коса”, или “кран”, или “кисть?” — спросил я в ответ (смешно звучит — “спросил в ответ”). Вот, к примеру, слова “стог” и “сток” — они разные. Где стог, а где сток понятно лишь из контекста. То же и в английском языке. Только у них побольше “кос”, “кранов” и “кистей” будет. Только и всего.

УРОК ШЕСТОЙ

Говори “Cool”, в Америке это круто!

То тут, то там в Америке слышно: “Yes, man it’s cool. That’s cool. Cool!”

Им что, прохладно там всем, что ли? Ведь словарь именно так и переводит слово cool [кул]. Если не верите, то раскройте Оксфордский словарь, там черным по белому написано: да, мол, что-то типа того, холодное, но не совсем, на крайняк, между холодным и теплым, — пишет Оксфордский словарь. Но, тем не менее, в самой Америке это слово вовсю эксплуатируется совсем в другом смысле. Я впервые с ним лоб в лоб столкнулся, работая на кухне с одним американским парнишкой по имени Крэг. Крэг, сам того не зная, стал моим учителем. Мы вместе мыли тарелки и сковородки, подметали мусор и вот тогда-то я и понял, как нужно понимать все эти ненормальные английские слова. Ненормальные из-за их многозначности. К примеру, Крэг возится у плиты, пытаясь что-то там пожарить, и кричит мне: “Hey, Miky!” [хэй, майки] (что можно перевести как “Эй, Михась!”). “What?” [уат] (Чаго?) — поворачиваюсь я к нему. “Gimme a pen, please!” [гими э пен плиз] (дай мне сковородку, пожалуйста) кричит Крэг, и я бросаю ему сковородку. Кстати, gimme — это не опечатка. Вместо give me [гив ми] (дай мне) в разговорном варианте очень часто можно слышать gimme [гими].

Продолжим. Когда Крэг стоит перед “авеном” (так у них духовка называется), то на тот же самый вопрос я ему уже тащу протвень. А когда Крэг подметает мусор, то его Gimme а pen — это уже подкинь-ка совок. Понятно? Короче, pen по-английски это не всегда сковородка, как то дают наши словари. Это вообще все железно-чугунно-алюминиево-металлическо-плоское, от совка до протвеня. Тут главное врубиться, что, где, когда и в какой момент говорится. И вот я, лихо покрутив в воздухе “пеном”, бросаю Кругу совок, тот ловит его и показывает мне большой палец, говоря: “Cool, Miky!” [кул майки]. “Крэг, а что такое кул?” — спросил я, когда он сказал это в первый раз. Крэг задумался и пояснил: “Кул — это кул.” И мне действительно стало вдруг все ясно. Понял я, что в те моменты, когда мы говорим Круто! Класс! Клево! Четко! Обалденно! и так далее, американцы и англичане высказываются более лаконично, одним единственным словом, которое для их пап и мам, и особенно бабушек и дедушек, значило совсем другое. Вот почему, если вы спрашиваете у американца, нравится ли ему мороженое, то на его ответ: “OK man, it’s cool” [окэй мэн, итс кул] не надо реагировать так, что мороженое, того, прохладное или не совсем холодное-. Совсем даже наоборот. Это будет правильно переводиться как парень, оно просто класс!

Соответственно, все эти английские выражения, как cool guy [кул гай], cool cat [кул кэт], cool man [кул мэн], cool boy [кул бой], будут переводиться как клевый пацан, несмотря на то, что cat — это кот. На слэнге это, как и boy, man и guy, будет означать


Еще от автора Михаил Анатольевич Голденков
Огненный всадник

Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.


Тропою волка

Книга «Тропою волка» продолжает роман-эпопею М. Голденкова «Пан Кмитич», начатую в книге «Огненный всадник». Во второй половине 1650-х годов на огромном просторе от балтийских берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло апокалипсическим половодьем страшной для Беларуси войны половину населения. Кое-где больше.«На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?..» — в ужасе вопрошал в 1986 году советский писатель Константин Тарасов, впервые познакомившись с секретными, все еще (!!!), статистическими данными о войне Московии и Речи Посполитой 1654–1667 годов.В книге «Тропою волка» продолжаются злоключения оршанского, минского, гродненского и смоленского князя Самуэля Кмитича, страстно борющегося и за свободу своей родины, и за свою любовь…


Схватка

Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.


Три льва

Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».


Русь. Другая история

Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?


Империя. Собирание земель русских

Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.


Рекомендуем почитать
Племянница словаря. Писатели о писательстве

Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.


Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.


Расшифрованный Достоевский. «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»

Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.


Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.


Загадки русского Заполярья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.