Street English - [9]

Шрифт
Интервал

И еще англичане позаботились о том, чтобы их неопределенный “А” не сливался с существительным, если оно тоже начинается на гласную букву. Поэтому на выражение “у меня есть мысль/идея” они скажут: I got an idea [ай гат эн айдыа]. Видите, тут их “А” обзавелось и буквочкой N. чтобы не сливаться с идеей.

И еще перед множественным числом артикль “А” не ставится. Не ставится и the. но иногда можно, когда хотят подчеркнуть каких-то конкретно людей либо предметы: the two man — эти двое.

УРОК ПЯТЫЙ

Учи их звуки, чтобы звучать, как они

Английский язык имеет один большой недостаток — нерусские звуки. Они совсем не по-русски произносят спои [р]. [б], [и], [ш], [ч], [т], как и не по-русски межзубно “зекают” и “сэкают”, когда читают свои the, this, thai, author…

Кстати, пока сильный шведский парень Рюрик на севере обустраивал Русь и строил нам Новгород, который варяги-русы вполне по-русски называли Хольмгард, умные греческие парни, граждане Византии Кирилл и Мифодий обустраивали Русь с юга, сочиняя нам, безграмотным, новый алфавит. А то мы кто рунами, кто глаголицей писал. Но тут Кирилл с Мифодием наткнулись на небольшую трудность: в греческом языке оказался достаточно важный межзубный звук “эпсилон” — Θ, которого у наших предков не было. Посовещались умные византийскне грамотеи и придумали славянскую букву Ф, чтобы этот самый межзубный звук, который был у греков, перенести в славянский алфавит. А сочинили они букву Ф очень даже запросто: просто взяли и переписали греческую букву Θ. Позже ее перевернули на бок. Получилась наша современная Ф.

Но самое смешное это то, что у англичан и звук [ф] имеется, который F соответственно обозначается, и межзубные [с] и [з] есть, которые дает буквосочетание ТН.

Как я уже творил, англичане вообще многие буквы читают, как хотят, шиворот-навыворот. Видимо, не было у них своих Кириллов и Мифодиев, которые порядок бы навели в английском языке. В их языке, напротив, один беспорядок. То кельты жили и между собой дрались. То англы с саксами, которых кельты для “развода” призвали, а те всех “развели” — и своих и чужих, а потом свои порядочки навели. То викинги-даны приплывали и свой порядок устанавливали, то норманны (те же даны, только офранцузившиеся) из Нормандии нагрянули и стали французский свой язык везде вставлять. Потом сами англичане о себе заявили… Теперь у них от всех этих королей Артуров и рыцарей круглого стола, которые, как оказалось, тоже нашими земляками были, Вильгельмов Завоевателей такой бардак в языке творится, что когда попадается их буква U, то читают ее то как [а], а то как [ю]. Буквочка I у них то как [ай], то как краткий звук [и], который и на [и] не похож вовсе… Не то, что у нас!

Если у нас 3, то мы и читаем ее как [з]. а если С, то произносим [с]. Англичане и американцы могут на S читать и [с], и [з], и [ж], и [ш]. Так, в слове rose[роуз] (роза) S дает звук [з], в sea [си] (море) [с], в version[вёжн] (версия) — [ж], а в sure [шуэ] (конечно, пожалуйста, точно) — [ш]. Хотя их звук [ш] ближе к нашему [щ]. Говоря свое [т], они, как белорусы, причекивают и прицекивают, так что их [т] напоминает русское [ч], когда мы говорим слово “чем”. При произношении согласных звуков экономные англичане по максимуму экономят силы и не напрягают свои голосовые связки. Так, их звук [п] почти полостью огубленный, то есть больше губами шлепается, чем звуком, как у нас, произносится. Ну а их [б] точно так же огрублен и на столько расслаблен, что мне в школе, когда я слушал магнитофонные записи любимых рок-групп, казалось, что они и не [б] вовсе произносят, а [п].

— А что такое по-английски “пэйбэ"? — спросил я как-то в шестом классе свою учительницу по английскому языку.

— Чаво? — не понимала “англичанка”.

— Ну, они почти в каждой песне это слово поют, пытался объяснить я. Но моя учительница никак не могла понять, о чем я ее спрашиваю. А спрашивал я, как потом оказалось, про слово baby — детка, крошка, зайка — так в англоязычных странах принято ласково называть своих возлюбленных. Просто сами инглиш спикин пипл настолько мягко произносят звук [б], что он кажется как [п], а их [и] на конце совсем не такое, как наш звук [и].

У них вообще куда больше гласных звуков, чем у нас. Вот, наверно, в чем сказывается она, западная демократия! У них гласности всегда больше было! У них даже два звука [и]: один краткий, другой долгий. Тот, что долгий, он — как наш звук [и]. А вот краткий английский звук [и] так вообще мало на [и] похож. Он больше смахивает на [э], чем на [и]. Аналогов в русском ему вообще нет. Его можно с точностью воспроизвести, если играть в первобытных людей, причем не умеющих говорить, а общающихся нечленораздельными звуками. Поэтому когда англичане или янки чертыхаются и говорят свое любимое shit (дерьмо), то его следует произносить не столько как [шит] (через и), как некоторые наши думают, а больше как [щэт]. Да-да. Именно так. Если же после [ш] произносить наш звук [и], то получится совсем другое слово — sheet (простыня).



Также не имеет аналогов в русском их уродливый открытый звук [æ]. что дает в закрытых слогах их буква


Еще от автора Михаил Анатольевич Голденков
Огненный всадник

Михаил Голденков представляет первый роман трилогии о войне 1654–1667 годов между Московским княжеством и Речью Посполитой. То был краеугольный камень истории, ее трагичный и славный момент.То было время противоречий. За кого воевать?За польского ли короля против шведского?За шведского ли короля против польского?Против московского царя или с московским царем против своей же Родины?Это первый художественный роман русскоязычной литературы о трагичной войне в истории Беларуси, войне 1654–1667 годов. Книга наиболее приближена к реальной истории, ибо не исключает, а напротив, отражает все составляющие в ходе тех драматических событий нашего прошлого.


Тропою волка

Книга «Тропою волка» продолжает роман-эпопею М. Голденкова «Пан Кмитич», начатую в книге «Огненный всадник». Во второй половине 1650-х годов на огромном просторе от балтийских берегов до черноморской выпаленной степи, от вавельского замка до малородных смоленских подзолков унесло апокалипсическим половодьем страшной для Беларуси войны половину населения. Кое-где больше.«На сотнях тысяч квадратных верст по стреле от Полоцка до Полесья вымыло людской посев до пятой части в остатке. Миллионы исчезли — жили-были, худо ли, хорошо ли плыли по течениям короткого людского века, и вдруг в три, пять лет пуста стала от них земная поверхность — как постигнуть?..» — в ужасе вопрошал в 1986 году советский писатель Константин Тарасов, впервые познакомившись с секретными, все еще (!!!), статистическими данными о войне Московии и Речи Посполитой 1654–1667 годов.В книге «Тропою волка» продолжаются злоключения оршанского, минского, гродненского и смоленского князя Самуэля Кмитича, страстно борющегося и за свободу своей родины, и за свою любовь…


Схватка

Книга «Схватка» завершает трилогию, которую автор назвал «Пан Кмитич», состоящую из трех книг: «Огненный всадник», «Тропою волка» и «Схватка».Что касается фактов исторических, то единственное искажение, к которому прибегает автор — это сжатие времени, ибо даже в трех пухлых книгах не описать все значимые события тех огненных тринадцати лет ужасной войны. В романе также достаточно близко к правде отображен колоритный мир простых людей XVII века, их верования и традиции.Иллюстрации М. А. Голденкова.


Три льва

Эта книга завершает серию приключений оршанского князя пана Самуэля Кмитича и его близких друзей — Михала и Богуслава Радзивиллов, Яна Собесского, — начатых в книге «Огненный всадник» и продолженных в «Тропою волка» и «Схватка».Закончилась одиссея князя, жившего на изломе двух эпох в истории белорусского государства: его золотого века и низвержения этого века в небытие, из которого страна выбирается и по сей день. Как верно писал белорусский поэт Владислав Сырокомля: «Вместе с оплаканными временами Яна Казимира кончается счастливая жизнь наших городов».


Русь. Другая история

Книга, которую вы держите в руках, — поиск ответов на те вопросы, которые задают учителям не в меру любопытные школьники, не получая ясных объяснений.Кто же такие древние русские, предки украинцев, русских России и беларусов? Почему одни из них как на старшего брата взирают на Москву, а других поворачивает в обратную сторону? Что есть Беларусь, Русь, Россия, Москва и наши предки русы?


Империя. Собирание земель русских

Информация, изложенная в этой книге, не представляет никакой тайны. Однако по исторически сложившимся причинам ее не принято широко обсуждать и исследовать. Автор считает это большой ошибкой, потому что искажение исторической информации рождает лишь встречное искажение и тормозит процесс либеральных преобразований в обществе.Именно имперское искажение истории рождает экстремистские течения. Объективный же анализ истории и есть путь к народному согласию.


Рекомендуем почитать
Племянница словаря. Писатели о писательстве

Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.


Дети и тексты. Очерки преподавания литературы и русского языка

Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.


Расшифрованный Достоевский. «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы»

Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.


Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века

Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.


Загадки русского Заполярья

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.