Страждущий веры - [17]

— Я проиграла, — повторила она осипшим голосом и уронила меч.

Артас протянул руку. Собирался ответить, что это не имеет никакого значения, бой был великолепен и… Но Лайсве уже умчалась, не позволив даже взглянуть, сильно ли она ранена. Оставалось только побиться головой об стену. Он же хотел как лучше!

— Чего это она? — недоумевал стоявший рядом Вейас.

Артас тут же отвесил ему подзатыльник:

— Того, что думать иногда надо, прежде чем говорить, дурень!

Вейас потупился и потёр ушибленное место.

— Весело тут у вас, — подоспел Кейл и, пристально разглядывая непотребный вид Артаса, покрутил пальцем у виска: — Ты совсем рехнулся?

Наверное, так и есть. Не мужское занятие детей воспитывать, а уж тем более девочек. Что у неё только на уме? Теперь даже прочитать не выходит.

Артас кинул поединщику ещё одну монету — бедолага был белее простыни и от страха клацал зубами. Думал, наверное, его на ближайшей осине вздёрнут за то, что дочь милорда ранил. Артас бы и вздёрнул, только чувствовал свою вину, а вовсе не мальчишки с цыплячьей шеей. Сыну велел разыскать Лайсве, а сам вернулся вместе с нетерпеливо переминающимся с ноги на ногу Кейлом наверх.

— Какой демон тебе в ребро ударил? — встревожился старый друг, когда они остались наедине.

— Но Лайсве была хороша, согласись? — сейчас Артас больше всего желал, чтобы его дочь родилась мальчиком.

— Для девчонки, — пожал плечами Кейл, не разделяя воодушевления.

— Ты бы видел её в святилище. Ветер даже мне так не отвечает, как ей. А когда я пытался успокоить её во время помолвки, она, кажется, обернула мой дар против меня. Можешь себе представить?

— К чему ты это рассказываешь? — недоумевал Кейл. Сам-то он детей не имел и явно не понимал, почему Артас бунтует против установленных в незапамятные времена порядков.

— Её дар смог бы послужить на благо ордену гораздо лучше, если бы ей не пришлось так рано выходить замуж. Не в битвах, конечно, но в Круге судей или книжников. Я слышал, туда берут девушек с даром.

— Поверь, Артас, ты не хочешь такой участи для своей дочери, — печально покачал головой Кейл. — Неужели её жених настолько тебе не понравился? Какой у него дар?

— Оборотень. Шакал, — последнее слово Артас выплюнул, как проклятие.

Кейл рассмеялся:

— Тогда не тебе, дорогой друг, переживать надо, а ему. Если у твоей дочери действительно сильный дар, то как только она с ним освоится, этот шакалёнок будет прыгать перед ней на задних лапках как ручная левретка.

— Ты его не видел. Он же безответственный слюнтяй и идиот. Ещё хуже Вейаса. На такого нельзя положиться. Если что случится, Лайсве останется совсем одна со своими проблемами.

— Юноши сейчас все такие. Поверь, то, что показал сегодня твой сын, далеко не худший исход.

— Лучше бы ей выбрали кого-то из наших, из небесных: телепатов или, быть может, телекинетиков. Они хотя бы её понимали.

— Телекинетиков? — Кейл поперхнулся собственным смехом и посерьёзнел. — Уж не задумал ли ты с самими авалорцами породниться?

Артас отвернулся. Слишком хорошо понимал, что это невозможно. Телекинез — королевский дар. В супруги телекинетики берут только себе подобных. Очень редко кого-то со стороны.

— Они, по крайней мере, благородны и чтут брачные клятвы.

— Твоя гордыня тебя погубит, — Кейл хмуро покачал головой и отвернулся. — Женский дар — проблема мужа, а не отца. Ты должен её отпустить. Лучше подумай о той сотне воинов, которую получит твой отряд, как только Лайсве отправится к алтарю вместе с шакалёнком. У тебя ещё есть сын, который запросто может провалить испытание или даже погибнуть, если мы ему не поможем. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать — помни это, Артас.

Он молчал. Жертвовать дочерью ради сына казалось неправильным.

7.

Подперев дверь своей спальни тумбой, чтобы уж точно не открыли, я улеглась на кровать. На белоснежной простыне остались кровавые следы. Рана совсем не болела. Пустяковая царапина. В красные дни намного хуже бывает: как прихватит живот, уже и на стенку лезть хочется, а кровь будто вся наружу изливается. Кажется, не переживёшь ты этих нескольких дней, но нет. Всё проходит, чтобы вернуться в новом месяце с новыми муками. Нянюшка утешала, что во время родов намного хуже бывает. Куда уж хуже? Даже представить страшно.

Жаль, что я такая неуклюжая. Ещё бы самую малость, и победила. Хотя какое кому дело? Папа решил друга развлечь, а с поединщиком всё сговорено было. Я чувствовала, что он поддаётся, а хотелось сражаться наравне с ним. Но это невозможно. Девочек не берут в воины, девочки должны ждать мужа у очага и рожать детей... Пока муж развлекается с очередной служанкой.

Я открыла окно. Пахнуло весенней свежестью, смешанной с тонким ароматом цветущих яблонь. Сладко-то как, раздольно. Хотелось сбегать на речку или забраться на самую высокую ветку вековечного ясеня и ждать, когда с приветственным клёкотом вернутся с зимовки журавли. Но я уже не ребёнок, мне нельзя.

Помолилась бы ветру и небу, попросила совета и поддержки, но наших богов на самом деле нет, как нет и богов мужа. Никаких нет — всё лишь выдумки, чтобы подчинять людей и навязывать им свою волю. И дар наш, получается, вовсе не божественный, а, может, и демонический, ведь демоны-то есть. У папы весь трофейный зал их рогами и шкурами забит. Выходит, никакие мы не избранные, а просто людей обманываем, чтобы обирать их и стяжать богатства. Точно, демоны, с демоническим даром. И сражаемся с себе подобными, только чтобы самим больше досталось.