Стравинский - [128]

Филипп возвращается к Ионе. – Поверь, я не богохульствую. Подобных речей ты от меня не услышишь никогда. Могу высказать критические замечания, посетовать, покаяться, съязвить иногда, но чтобы богохульствовать? Ни при каких обстоятельствах. Даже если я и коммерсант. А что, коммерсанты разве нелюди какие? Но, думаю так – наказание может обрушиться в любое мгновение… Ну, что же? Я готов. Не было дня, чтобы я тебя не вспомнил. Беседовал с тобой. Часто и подолгу. Непрестанный диалог. Вот, как видишь, и теперь беседую… Мне, Иона, все равно, есть ты или нет тебя. Живой ты или мертвый. Для меня ты всегда живой. И живым останешься. Сколько себя помню. Стараюсь не забывать. Ни тебя, ни себя, Иона. Такие, брат, дела. – Выпивает. – Я же, Иона, всё понимаю, без наказания никак. В какой-то мере даже благодарен. Жду смиренно. С благодарностью жду. Неважно за что, по какой причине. И вряд ли угадаю. Да и гадать не стану. Разве я гадалка какая-нибудь? Знаю одно, причина всегда имеется… Я так скажу, в моем представлении наказания – своего рода град. Или корь. Октябрь, одним словом. Вне нас. Вне воли и мечты. От нас не зависит. Правильно? Верно трактую? – Вздыхает. – Только поскорее бы уж.

– Что?

– Наказание.

– Ты, Филипп, наверное, думаешь, что я пришел за покаянием?

– Вот, кстати, а зачем ты пришел, Иона?

– Просто так. У меня ноги больные, нужно ходить. Да и пить захотелось.

– Так отчего же не пьешь? Ты знаешь, что это за вино, какое это вино?

– Мне воды захотелось. Простой воды. Холодной.

Филипп тяжело вздыхает, – Замысловато. Второе дно. Ларчик с секретом. Ну, что же, что же? Не хочешь говорить – не надо. Я не настаиваю. Кто я такой есть, чтобы настаивать?

– Не обижайся.

– Замысел, безусловно, имеешь. Это уж как повелось. Буду надеяться, что хотя бы не умысел.

Иона берет руку Филиппа в свою руку, – Успокойся. Все хорошо.

– Или плохо. Нам не дано знать. Понимаю, оцениваю. Пока еще способен оценить. Не забыл. Замыслы, замыслы, малые замыслы, высшие замыслы. Вот ты жаловался, над собаками плачешь. В сущности, живем как щенята слепые. Или вальдшнепы. Пума иногда в самое яблочко попадает. Да и с виду я, если присмотреться, на вальдшнепа похож. Или пожилого зайца. Я не ропщу, Иона. Нисколько. Во всяком случае, работаю над собой. Да, да, да, именно так, именно работаю. Между прочим, не такое простое дело – работа над собой. Созидать, самому себе пример подавать. Пороть иногда. Да, да, да, пороть. А как иначе? Тем временем такие глупости в голову лезут, просто диву даешься! Скажу без утайки, всё чаще лезут. Деньги и глупости, деньги и глупости, глупости и деньги. Не перестаю удивляться себе. Последнее время практически каждый день, Иона, чем-нибудь нет-нет, да и удивлю себя. Вот я, например, совершенно уверен в том, что тебе нужны деньги.

– Так уж обсудили это.

– А мне все равно кажется – нужны. Не могут деньги ненужными быть.

Иона улыбается, – Деньги – зло. Слышал, что Ваал говорит?

– Да разве я не вижу, как ты обветшал?

– Нет.

– Только вот зачем тебе деньги, Иона? Деньги – не твое. Но я рад. Честное слово, рад услужить тебе. Деньги – бремя, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Замены им не придумано. Вот ты отказываешься, а я тебе не верю. То есть, верю, но не совсем. Я же замысла твоего прочитать не могу. Откровенно говоря, я был бы только рад, если бы ты пришел за деньгами. Так было бы спокойнее. Я бы дал. Сколько бы ни попросил. В пределах разумного, конечно… Попроси, сделай одолжение. У меня деньги есть. Но ты не за деньгами пришел. Предположим. А зачем? Говоришь, просто так зашел? Нет, Иона, ты просто так не ходишь. Давай начистоту. Говори прямо, не бойся. Мы уже до такой степени испорчены и самим себе противны, что бояться нечего. Светлых людей среди нас не осталось. Наивные дурачки закончились. Умерли все. Пучина поглотила. А также зыбучие пески!.. Что, беда? Большая беда? Грядет? Наказание? Что? Что?.. У нас ведь семьи, не забывай. Надо бы подготовиться каким-то образом, вещи собрать, спрятать кое-что. Это обязательно. Когда-нибудь же это закончится? А если, не дай Бог, живы останемся? Я человек практичный. Хоть и романтик. Жить каким-то образом нужно. Выживать… Денег не просишь, покаяния не просишь, зашел просто так. – Взрывается. – Иона! Кому ты это говоришь?! Разве не со мной ты был в чреве зверя? Разве не вместе червь изблевал нас?.. Прости.

Филипп становится на колени, плачет.

Иона пытается поднять Филиппа, – Что ты? Что с тобой? Успокойся.

Филипп сопротивляется, – Да как же можно?

– Встань, прошу тебя.

– Нет. Умру здесь. Пусть молния поразит меня, вольтова дуга!

– Встань, Филипп, нехорошо это. Ну, давай, выпьем твоего вина. Хочешь?

Трактирщик, стеная, поднимается, – Не обманешь?

– Не обману.

Филипп возвращается за столик. Выпивают.

Иона цокает языком, – Ай-я-яй.

– Что?

– Не хотел я пить вина.

– Что так?

– Нельзя мне.

Филипп утирает слезы, – Ты болен?

– То неведомо. Недомогаю самую малость.

– Нельзя.

– Знаю.

– Тебе никак нельзя.

– Знаю.

– Забудь. Всё забудь. Речи мои забудь. Меня самое забудь… Забыл?

– Забыл.

Воцаряется пауза.

– Как тебе мое вино? Хорошее вино?