Стравинский - [125]
Пума потрясен. – Да! Где же теперь усомниться? когда такие неопровержимые аргументы и факты? Нет, нет, это ты напрасно, это ты зря, Филипп.
Филипп крайне раздражен, – Что, что?!
Пума качает головой, – Напрасно, напрасно…
– Скажу так, только без обид, пропадите вы пропадом, друзья мои! – Восклицает Филипп. – Ни капли жалости. Бесконечные претензии, больше ничего. Целый день на ногах, а у меня перебои, прострелы, непонятное колотье. В отличие от вас, друзья мои, я старею по причине бесчисленных забот и беспокойств. Беспокойств не мелких, но всеобъемлющих. Присовокупите к тому беспощадную головную боль, которая, что любопытно, живет сама по себе и является, когда ей заблагорассудится. Ибо никто не знает, что, когда и каким образом. – Обращается к Ионе. – Их ничего не заботит. Безумные, беззубые младенцы. Вернулись в состояние младенцев и благополучно почивают на лаврах полного неведения. Речи пустые, вопросы мелкие. Им кажется, что таверна – это такое место, где уместно не выходить за рамки низменных потребностей и последующих капризов. Как думаешь, зачем Ваал обрушил на нас все эти леденящие ужасы?
– Я подал тебе манок и зерно. Кинул спасательный круг сверхзадачи. И Станиславскому не удалось бы так изящно протянуть руку помощи запутавшемуся в тенетах себялюбия актеру одного театра, – поясняет Ваал.
Иона пытается прервать перебранку, – Не ссорьтесь, друзья.
– О ссоре не может быть и речи. Посиделки – другое дело. Ссора выше любых посиделок. Уж если я отвлекся от своих наблюдений.
– Ты о чем-то хотел спросить меня, Филипп? – спрашивает Иона.
– Уже спросил. Но разве тебе до моих вопросов?
– Не сердись.
– Живу в атмосфере угроз и требований, сам себе опекун. Без заботы, любви и понимания.
– Немного отвлекся, прости. Не расслышал, точнее не услышал.
– Пребываешь в своих мыслях?
– Задумался немного.
– Или в не своих мыслях?
– Просто задумался. Так, ни о чем. – Улыбается. – Очень похоже на то, что в не своих мыслях. – Смеется. – Еще говорят «не в своем уме». Когда хотят указать собеседнику на его странности. Или подчеркнуть его, собеседника, чудаковатость.
– Нет, Иона, не это я имел в виду. Хотел спросить, что там слышно о Конце Света?
– Почему вспомнил вдруг?
– Ждем.
– Лично я больше не жду. – Ваал возвращается к окну. – Хотя, несомненно, интересуюсь. И кое-что об этом знаю.
– Обещали. Ожидаем-с. Ждем-с.
– А кто обещал? – спрашивает Иона.
– Не знаю, не помню, – отвечает Филипп.
Ваал развивает тему, – Не тяп-ляп, источник имеет значение. Такой вопрос – не пятна Роршаха на туалетной бумаге. Пример не совсем удачный – пятна Роршаха появились задолго до самого Роршаха. И туалетная бумага появилась задолго до самой туалетной бумаги, но главное ты уловил. Ты, Филипп, насколько я знаю, парень неглупый. Так что, пожалуйста, присовокупи источник, и я, в свою очередь, уж так и быть, попытаюсь вспомнить кое-что.
– Допросы, допросы. Может быть, никто не обещал, может быть, пригрезилось, приснилось. Не помню.
Ваал неумолим, – Это навряд ли. Обещание – вещь серьезная. Связано с переменой планов, а иногда и образа жизни. Не тяп-ляп.
– Обещать, может быть, и не обещали, а в воздухе висит. – Говорит Филипп.
– Как октябрь. Как корь. Всеобщее предчувствие. – Вторит ему Ваал. Пытается уточнить. – Подразумеваешь знамение, Филипп?
– Не знаю, возможно, не уверен. Пока речь идет об ожидании.
– Кто автор? – спрашивает Ваал.
– Кто-кто? Все об этом говорят. О таких вещах не принято говорить. Кто-кто? Все и никто. Да ты сам знаешь. Говорят. И давно. Сколько помню себя.
– Автора! – Настаивает Ваал.
– Неведомо, – не сдается Филипп.
Пума вступает, – Эй, эй, точнее в формулировках. Будьте любезны. И табачку, если невдомек! К делу отношения не имеет, но способствовало бы. Устами младенца, как говорится. И кем говорится – тоже имеет значение. Так что четче. Пожалуйста, четче, Филипп. Ты уж будь любезен, Филипп, первоначально разузнай, кто, да почему. Да как звать. Если вопрос для красного словца касается той или иной персоны, отец в данном случае не подходит – имя должно быть представлено. Анонимность гарантируем. Либо несколько имен. Действуй по обстоятельствам. Тактика. Лично я согласен на несколько имен. Во избежание ложных ориентиров и обвинений. Не смотри, что пьян – памятью не страдаю. Одним словом, требуются имена. Чем меньше, тем лучше. Тактика.
– А что имена? Имена какими угодно могут быть, – говорит Филипп. – Иные имена и на имена-то не похожи. Ангары или клювы. Уключины… Я, Иона, могу и отказаться от своего вопроса. Вопрос, согласен, неприятный, двусмысленный. Это как минимум. Тягостен, насколько могу судить, для всех нас. Так что не хочешь – не говори. Возможно, это – к лучшему. Я не требую, не настаиваю. И правильно – того знать не положено. Как говорится, не в том возрасте и не в том положении. Или это из другой оперы?.. Мало ли о чем говорят? Вот, еще говорят, небо на землю валится. – Ионе. – Вот, кстати, говорят, небо на землю валится. Ничего такого не слышал?
– Ты уже, кажется, спрашивал.
