Стратег и зодчий - [89]

Тухачевский, беседуя с Кобозевым, пожалел, что нужно скоро расставаться с этим душевным, широко мыслящим человеком. Беседа с Кобозевым вселяла уверенность, что Реввоенсовет поддержит его во всех начинаниях по укреплению армии.

— Знаете, Петр Алексеевич, я решил написать письмо землякам-офицерам. Я ведь пензенец. Не сочтут за плохое? — Тухачевский вопросительно взглянул на Кобозева. — Без офицеров нельзя создать армии.

— Это очень нужно, — горячо откликнулся Кобозев. — Бьют нас не потому, что солдаты плохи. Герои! Бьют потому, что нет специалистов, организаторов армии. Не сомневаюсь, что Куйбышев вас поддержит. Он армию знает и любит. Превосходный организатор. В декабре, когда мы по плану Ленина оренбургскую «пробку» раскупоривали, Куйбышев «железные полки» в Самаре организовал. Встретимся все в Инзе. Он ведь, Куйбышев, членом Военного совета назначен к вам. Все, что необходимо для армии, у него встретит поддержку.

16

Борьба за хлеб стала фронтом. Самым настоящим фронтом. На предприятиях Москвы и Петрограда после письма Ленина к питерским рабочим создавались военизированные отряды по борьбе за хлеб. Официально эту борьбу возглавил Народный комиссариат по продовольствию во главе с Цюрупой, но Ленин принимал самое живое участие во всей черновой работе.

Левые эсеры, меньшевики рассылали своих представителей на заводы и фабрики Москвы, Петрограда, Нижнего Новгорода, Казани и других крупных промышленных городов. Их выступления против хлебной монополии, за отмену твердых цен были горючим, разжигавшим недоверие и вражду к большевикам.

Руководители народных комиссариатов, профсоюзные деятели, активисты Московской партийной организации ежедневно выступали на предприятиях с лекциями и докладами, порою по два-три раза в день выступал Ленин. Он посоветовал секретарю Московского комитета партии Загорскому давать в газетах извещения о предстоящих докладах и митингах по хлебному вопросу. Не раз Загорский выслушивал нарекания Ленина, что его оберегают от пропагандистской работы, что ему необходимо ежедневно присылать путевки на митинги.

— Мы обязаны, — доказывал Владимир Ильич Загорскому, — ежедневно встречаться с людьми, и не просто докладывать о том, что происходит на хлебном фронте, а беседовать с рабочими, служащими, интеллигенцией, изучать их запросы, желания, выслушивать их критику. Без этого мы не организуем борьбы за хлеб. Уже сейчас есть сигналы, что к продовольственным отрядам примазываются недобросовестные люди, хапуги… Если вы не будете присылать мне путевки, я по праву члена партийной организации буду апеллировать в бюро Московского комитета партии!

В этот июньский день Ленин выступал на собрании представителей партийных ячеек в Замоскворечье.

— Когда же Замоскворечье пошлет свои продотряды? — после митинга спросил Ленин секретаря Замоскворецкого райкома партии Р. С. Землячку.

— Владимир Ильич, сейчас как раз будем беседовать с людьми, которых прислали парторганизации.

— Что же меня не приглашаете? — Ленин укоризненно покачал головой. — Мне обязательно нужно познакомиться с тем, как формируют продотряды, и с теми, кто в них войдет, кто будет представлять пролетарскую Москву в деревне. Где собираются товарищи?

— В агитпункте.

— Тогда пройдемте в агитпункт. Думаю, что не помешаю.

В агитпункте за столом сидели, споря о чем-то, рабочие замоскворецких заводов.

— О чем спор, товарищи? — обводя пытливым взглядом собравшихся, спросил Ленин.

Рабочие стали наперебой предлагать Ленину место за столом.

— Сидите, сидите! Беседовать с вами будет секретарь райкома.

Ленин взял стул и присел в сторонке, у раскрытого окна. Из огородика, разбитого во дворе, тянуло запахом укропа, жаркий воздух, казалось, плыл над головами.

— Начнем с товарища Колесина. Как, с охотой едете в деревню? — спросила секретарь райкома.

— Про охоту не спрашивают, если нужно, — бойко вологодским говорком ответил Колесин и посмотрел на Ленина.

— Обязательно нужно ехать, — подтвердил Ленин. — Если рабочие сами не заготовят хлеба, то столицу выкосит голод. Но ехать нужно тем, кто знает деревню. Вы, товарищ Колесин, сеяли рожь? Сажали картошку?

— До тех пор пока в город не переехал, вместе с батькой в земле ковырялся. В городе всего шестой годок живу.

— Вы, очевидно, кожевник?

— По рукам признали? — Колесин поднял коричневые от дубильных кислот руки. — Это аппрет на сто лет.

Ленин улыбнулся:

— То, что вы кожевник, очень хорошо. Приедете в деревню, помогите наладить производство кожи. Сыромять умеете делать? Наши кооператоры жалуются, что сыромяти не могут достать. Я считаю, что такие люди, как Колесин, находка для продотряда, товарищ Землячка. А вы что нахмурились, товарищ? — обратился Ленин к пожилому рабочему.

— Приходится хмуриться, Владимир Ильич, — поднялся из-за стола рабочий в кожаной куртке. Он энергично покрутил в воздухе рукой, будто отверткой загонял впотай какой-то упрямый винт.

— Посылают против вашей воли? — пытливо вглядывался Ленин.

— Нет, воля наша была, — пояснил рабочий. — Только теперь я вижу, что не за то дело берусь.

— Почему же не за то?

— Послушал вас, товарищ Ленин, и понял, что мне в деревню ехать не следует. Вы правильно сказали — мужика убедить нужно, значит, оратор должен ехать. А какой из меня оратор?