Стратег и зодчий - [87]

— Почему-то Ленин вызывает либо дежурного, либо Кобозева, — раздумывал Языков. — Муравьева за все время не вызвал ни разу.

— Военный совет как относится к Муравьеву?

— Они в постоянном конфликте. Муравьев к своим комиссарам ездит, к Колегаеву, вожаку левых эсеров. Но и с тем у него какие-то нелады… Ты к нам в штаб назначен?

— Нет, формировать Первую революционную армию.

— На какую же должность?

— Командующим армией.

— Ого! — удивился Языков. — Но можешь считать, что должность временная. Муравьев заменяет присланных командиров. Из-за этого у него главным образом столкновения с Военным советом.

— Столкновений я не боюсь. — Тухачевский посмотрел на часы. — Пойдем в штаб, нужно представляться командующему фронтом. Что за силы у противника?

— Если бы знать, что у противника, — зло произнес Языков. — Все вычерчиваем планы и схемы. Муравьев уверен, что в Саратове и Оренбурге лишь караульные части. Дутов и Каппель не дураки, воевать умеют. Они не держатся железных дорог, а создают сплошной фронт. Беда, Миша, нет штаба фронта. Один старик полковник, воевавший еще в японскую, как-то говорил мне: «Похоже на штаб Куропаткина, только у того при каждом штабе были сестры и коровы, а здесь при штабе фронта варьете и целая стая каскадных потаскух». Сам увидишь, что делается. Муравьев… — Конец фразы Языкова заглушило цоканье копыт. Отлично снаряженная, нарядно одетая сотня выскочила из-за поворота улицы и мгновенно остановилась перед штабом фронта. Вслед за ней выехал экипаж с двумя военными. Когда экипаж остановился, военный, стоявший на подножке, соскочил и фальцетом прокричал:

— Эскадрон, подвысь! Смирно! Равнение направо, герои!

Сверкнули под солнцем шашки, выхваченные из ножен.

Из экипажа вышел высокий, статный, красивый военный, эффектно прикладывая руку к головному убору, прошел мимо эскадрона в здание штаба.

— Комфронта, а команду подавал Чудошвили. Еще встретишься с этим типом. Ну, я пойду, Миша. — Он пожал локоть Тухачевского и пошел в обратном от штаба направлении.

— Благодарю от лица службы! — выкрикнул Чудошвили с легким кавказским акцентом. — Всему составу двойную порцию. Шагом марш!

Сотня тронулась. Чудошвили что-то сказал по-грузински и, довольно похлопывая себя по бедрам, проводил сотню, затем, щеголевато повернувшись на каблуках, вприпрыжку направился в штаб.

Муравьев сразу принял Тухачевского. Он сидел за огромным столом, покрытым картой.

— Ждал вас. Рад, очень рад. Вчера о вас прибыла шифровка, дорогой Михаил Николаевич. А я собирался сам выезжать в Инзу. Скажу откровенно, предложил себе психологическую загадку: если командующий армией проедет прямо в свой штаб, значит, как и все другие мои командующие, самостийник — так на Украине называют автономистов. Их на моем фронте хватает. Прошу садиться. А если приедет ко мне, значит, военная косточка, человек, уважающий дисциплину, субординацию. Вас еще не устроили в гостиницу?

— Я хочу сегодня же выехать в штаб армии.

— Не нужно спешить. Одним днем ничего не наверстаете, а отдыхать нужно. Мы умеем воевать, умеем и отдыхать. Сегодня вечером убедитесь. Вы офицер, какое заканчивали?

— Александровское, в четырнадцатом.

— Что же застряли в поручиках?

— Был в плену.

— Это ничего не значит. Я знаю людей, которые после февраля из «беспросветных» попали в «двухпросветные». Но дело не в званиях.

Тухачевский подал Муравьеву удостоверение и рекомендательное письмо Московского военного округа.

— «Предъявитель сего, — стал читать вслух Муравьев, — военный комиссар Московского района Михаил Николаевич Тухачевский командирован в распоряжение главкома Восточного фронта Муравьева для исполнения исключительной важности задачи по организации и формированию Красной Армии в высшие войсковые соединения и командования ими». Комиссар Московского района, — не скрывая удивления, повторил Муравьев. — Ага. — Он подчеркнул красным карандашом несколько строк в рекомендательном письме. — «Он является одним из немногих военных специалистов Коммунистической партии».

— Прошу к карте, — приподнялся над столом Муравьев. — Вот, видите, вдоль Волги отряды. Это «части» так называемого фронта. Я их все соберу в два кулака. Сейчас у нас четыре армии. Особая, в районе Саратова. — Муравьев, как бы позируя перед кем-то, проводил рукой по карте. — Первая действует в районе Кузнецк — Сенгелей — Бугульма, вторая — возле Уфы. У нее два фронта: на восток и на запад. Третья армия — в районе Екатеринбурга. Я решил главные усилия направить на Самару. Здесь мы осуществим красивый обходный маневр. Особая армия обойдет самарскую группу противника, выйдет к Уральску и Оренбургу. Вашей Первой армии, Михаил Николаевич, широкая дорога. Вот по этому степному всхолмью Кузнецк — Сенгелей — Бугульма вы двинетесь на Сызрань и Самару. Сожмете кольцо вокруг нее, пересечете дорогу отступления на Уфу. Третья армия будет наступать на Челябинск. Вторая — в юго-восточном направлении. Все продумано до деталей. Сейчас только нужно создать настоящие армии. Прошу помнить, что ваша центральная, но ее еще нет, она в зародыше. И такой план не понравился нашему путейцу.