Стратег и зодчий - [103]

Иванов взглядом полным ненависти окинул Муравьева.

«И этот против меня», — подумал тот.

— Не пора ли сделать перерыв? — предложил командующий симбирской группой войск.

— Да, да… Перерыв, — одобрительно откликнулись все, пришедшие с Муравьевым.

— Сделаем перерыв, — согласился Варейкис. Он все время поглядывал на застекленную дверь, за которой виднелся силуэт Медведева, выжидавшего приказа арестовать Муравьева.

— Я пойду успокою отряд, — упавшим голосом промолвил Муравьев, торопливо поднимаясь из-за стола.

Он резким движением отшвырнул стул и строевым шагом подошел к двери, сопровождаемый приближенными.

Муравьев взялся за ручку двери, распахнул ее. Перед ним возникли латышские стрелки, пулеметчики и Медведев. Их штыки были направлены в зал.

— Вы арестованы, — подчеркнуто спокойно заявил Медведев, стоявший впереди латышских стрелков и московских пулеметчиков.

— Как?! — воскликнул Муравьев и, выхватив маузер, начал стрелять.

Медведев схватил его за руку. Муравьев поднял другую руку, с браунингом. Один из стрелков выстрелил в него. Муравьев упал.

Иванов растолкал красноармейцев, выбежал из губисполкома. Команды броневиков окружили его, стали расспрашивать о заседании.

— Пулеметчиков разоружить — и на вокзал. Нужно освободить командующего Первой армией Тухачевского, арестовать Беретти, — приказал Иванов.

После того как сняли караул, Тухачевский спокойно вышел из теплушки, будто заранее знал о таком конце авантюры Муравьева. Иванов доложил ему о заседании губисполкома.

— Командиром бронедивизиона назначаю вас, — сказал Тухачевский, выслушав Иванова. — Сейчас же готовьте его к отправке на фронт. На мелекесско-бугульминском участке отступают наши батальоны. Начальник штаба укажет вам линию, за которую никто не имеет права отходить. Штаб предупредит всех, что перешедшие эту линию будут расстреливаться огнем ваших машин. Я на вас надеюсь!

21

Под вечер десятого июля Ленин пригласил Данишевского к себе.

Казалось, не было шестого июля и огромного напряжения, вызванного утверждением первой советской Конституции на съезде. Ленин был наполнен энергией, она пронизывала каждый его жест, каждое слово.

— Отдохнули, Герман? Теперь собирайтесь в путь-дорогу, немедленно.

Данишевский настороженно взглянул на Ленина.

— Очень важное поручение. Поедете к своим землякам. Только не в Латвию, а в Пензенскую губернию. — Ленин пригласил Данишевского к карте. — Вот здесь находятся части Первой революционной армии. — Он указательным пальцем обвел на карте районы вблизи Симбирска. — На участке Инза — Рузаевка Четвертый латышский революционный полк. Он живет в эшелоне, как в гостинице. Нужно его выдворить и заставить вести полевую войну, а не гоняться за противником по рельсам. Не исключено, что левые эсеры попытаются затеять очередную авантюру в Поволжье. Колегаев, правда, уверял Свердлова, что не имеет отношения к мятежу Спиридоновой. Просил позволить созвать съезд для организации новой партии…

— Новой? После мятежа? — изумился Данишевский.

— Пусть организует. Никаких репрессий к тем, кто понял, куда вели их вожди, мы применять не будем. Пусть собираются, обсуждают, что произошло. Хотят создавать новые партии? Пусть создают. Но одно условие — они должны признать Советскую власть и помогать ей. А сейчас вооружаться, и громить белочехов, и идти войной на кулака. Армия будет воевать за хлеб. Середняк разуверяется в своей крестьянской партии… У нас есть силы сцементировать армию. Это коммунисты Москвы, Иванова, Питера. Они наведут порядок в армии… Вы оказались хорошим организатором, Герман. Мы переключим вас на военную работу, назначим членом Реввоенсовета Восточного фронта… — И, словно считая вопрос решенным, Ленин приказал: — Сейчас же направляйтесь в Оперативный отдел, получайте вагон — и в Пензу.

Начальник Оперативного отдела усталый Аралов встретил Данишевского как старого знакомого.

— Мы уже получили указание Владимира Ильича. Сейчас наши товарищи созваниваются с комендантами. Выясняют, где есть готовый паровоз. Ведь вам можно двумя путями добраться в Пензу — с Павелецкого и с Казанского вокзалов. А пока прошу поужинать со мной.

На тарелке лежали небольшие кусочки черного хлеба, куски воблы, в блюдечке — кусочки сахару.

— Вы не так ее, помните, — посоветовал Аралов, видя, как неловко Данишевский отщипывает куски воблы.

— Как вас встретил Владимир Ильич? Вы впервые у него?

— Какая выносливость у Ильича!.. После таких событий он снова кипуч, полон энергии.

— Это необычно для вас. А мы, оперотдельцы, привыкли к тому, что утром Ильич может уточнить наши сводки, карты. Он ночью сам связывается с фронтами. Можно подумать, что у него железный организм. Могучая воля. Мы в управлении армии упускаем много, а у него столько участков. Наши оперативники, люди академической выучки, поражены, что у Владимира Ильича при его занятости находится время бывать у нас, проверять все лично. Стальная воля — это слишком мягкий эпитет для воли Ленина. Знаете, как был потоплен Черноморский флот?

Аралов стал рассказывать, что ни Глебов-Авилов, ни Шляпников не смогли преодолеть настроений матросов-«леваков», а Ленин заставил выполнить приказ.