Стратег и зодчий - [102]

Постепенно в зале стали собираться члены губисполкома: коммунисты секретарь горкома Какчуковский, редактор симбирских «Известий» Швер, старейший большевик губернии седобородый неистовый, резкий Фрейман.

Было написано обращение к гарнизону. Вскоре в губисполком пришли делегаты Курского броневого отряда и пулеметной команды, они обещали помочь ликвидировать авантюру Муравьева.

В это время левые эсеры, упоенные легкой победой, распределяли в Троицкой гостинице министерские портфели. Муравьев строчил телеграммы армиям фронта, командованию белочехов, заверял в готовности повернуть Восточный фронт против Германии.

В комнату вошел представитель губисполкома с приглашением Муравьева на заседание фракции большевиков.

— Они, оказывается, обладают здравым смыслом! — довольно воскликнул Муравьев. — Другого выхода у них нет. Сейчас мы отправимся в губисполком и безраздельно утвердим свою власть. Прошу все правительство следовать за мной.

Он вошел в губисполком, прошел в зал заседаний, занял место за столом президиума рядом с председательствующим.

Как только Муравьев вошел в зал, по условному знаку Варейкиса командир отряда, находившегося в засаде, вывел своих бойцов в коридоры.

— Может, перейдем в другое помещение, — предложил командующий войсками симбирской группы, настороженно прислушивавшийся к топоту в коридоре.

— Никуда не будем переходить, — возразил Фрейман, — здесь удобно заседать.

Председательствующий открыл заседание. Предоставил слово Муравьеву.

— Товарищи депутаты Симбирского Совета, я буду говорить с вами как с политическими деятелями. Вам нельзя приказать идти куда-то, как приказывают солдатам. Я должен ознакомить вас со своей программой. Я провозгласил Приволжскую республику, я буду во главе ее до созыва Учредительного собрания. Оно состоится не позже января 1919 года. Я обращаюсь к вам, депутаты, с призывом поддержать меня. Ваш Совдеп авторитетен. Для вас нет другого выхода, кроме поддержки меня. Если вы трезво оцените обстановку, то поймете, что сила на моей стороне. Я мог бы не обращаться к вам. Посмотрите из окна, там на вас наведены пулеметы броневиков. Они в любой момент выполнят мой приказ. По Волге идут вооруженные суда. Сегодня первый день Поволжской республики! Это будет сильная, могучая республика! У нас хлеб. Без нас Центральная Россия не проживет. Мы выработаем условия, которые продиктуем Москве. Прежде всего, мы должны начать войну с Германией. Москва должна согласиться с нами — мы хозяева положения. Мы начинаем объединение патриотических сил страны.

— Вы, Муравьев, изменник! — презрительно глядя на Муравьева, с гневом произнес Фрейман. — Никакую Поволжскую республику мы признавать не должны. В губисполкоме вы не найдете своих сторонников. Вы запугиваете нас огнем пулеметов, но знайте, коммунисты не изменят делу революции. Мы погибнем здесь, но изменников поддерживать не будем.

Муравьев слушал Фреймана, бросая взоры на входную дверь, из-за нее доносились голоса. Гул в коридоре все время нарастал.

— Наведи порядок, — попросил Фрейман Варейкиса.

— Сейчас выясню, что происходит, — сказал Варейкис и вышел из зала.

В коридоре стоял офицер Муравьева.

— Кто вам нужен? Что у вас? — спросил его Варейкис.

— Я со срочными телеграммами по приказанию главнокомандующего товарища Муравьева.

— Давайте мне, я передам ему. Можете быть свободны, — резко приказал Варейкис офицеру.

Тон и решительность Варейкиса подействовали на офицера. Он вручил Варейкису телеграммы.

Возвращаясь в зал, Варейкис просмотрел их: копии приказов Муравьева всем частям фронта прекратить огонь против белочехов и отрядов «народной армии».

Варейкис взял слово. Он говорил о положении дел на фронте, о наступлении чехословаков, об уборке урожая. Он призывал взвесить все обстоятельства, прежде чем решить вопрос об автономии Поволжья.

По лицу Муравьева было видно, как меняется его настроение. Погас в глазах сумасшедший огонь.

В заключение Варейкис огласил телеграммы Муравьева.

Муравьев растерянно смотрел то на членов президиума, то на солдат бронедивизиона, пришедших с ним на заседание губисполкома, на дверь, за которой нарастал шум, топот сапог, стук прикладов. «Ловушка, ловушка, — лихорадочно думал он, соображая, как вырваться из нее. — Нужно уходить немедленно, прорваться к своим солдатам и открыть шквальный огонь по губисполкому». Он посмотрел на солдат, пришедших с ним, кивнул какому-то механику, экипированному в форму гражданского шофера, но тот слушал Варейкиса.

— Пусть солдаты скажут свое слово! — выкрикнул Муравьев, перебивая Варейкиса. — Вот здесь боец Курского бронедивизиона, — он указал на одного из солдат, — он скажет коммунистам, вроде вас и Фреймана, свое последнее слово.

— Скажем, — поднимаясь из-за стола, произнес солдат в черной кожаной форме. — Я боец бронедивизиона Иванов. Муравьев хотел обмануть нас. Он сочинил сказку о каком-то контрреволюционном заговоре в Москве. Он говорил нам, что красноармейцы в политике не разбираются. Мы разобрались. Мы узнали, что в Москве три дня назад левые эсеры начали контрреволюционный мятеж. Его подавили. Советское правительство во главе с Лениным управляет страной. Кроме этого правительства, никакого другого не должно быть. Фрейман говорит правильно. Нельзя изменять делу революции. От имени всех красногвардейцев Первого Курского бронедивизиона заверяю Симбирский Совет, что пулеметы с наших броневиков направлены не против вас, а против тех, кто хотел сделать контрреволюционный переворот. Нам обещали по десять тысяч наградных каждому, но красноармейцы революцию не продают.