— Поверь мне, внучок, существует. Инферно — не сказка. Если ты его проигнорируешь, у тебя начнутся проблемы.
Гейб прищурился:
— Объяснись.
— Ты коснулся женщины. — Голос Примо стал тише и еще мелодичней. — Ты почувствовал огонь инферно. Почувствовал щекотку в ладони и жар, которые никуда не уйдут. Потому что эта женщина — твоя половинка. Ты должен жениться на ней или быть готовым к последствиям, с которыми столкнулся твой отец, отказавшийся жениться на той, кого указало ему инферно.
— Какими последствиями? — спросил Гейб.
— Я говорил Доминику, что он должен жениться на твоей маме. Я предупреждал его, что нельзя отворачиваться от этой женщины. Но он считал, что может получить все: инферно и свою половинку, а еще Лауру с ее состоянием.
Примо хотел, чтобы их родители поженились? Нет. Нет. Ведь отец обвинял во всем Примо. Говорил, что он — против свадьбы.
— Я тебе не верю.
Примо пожал плечами:
— Можешь верить в то, что считаешь правильным, внук. Это ничего не изменит. Ты видел, к чему привел брак Доминика. Они так и не стали счастливыми. И так будет всегда из-за инферно. — Он молча смотрел на Гейба, убеждая его в серьезности своих слов. — Мы — особенные, Габриель. Данте — однолюбы. Мы должны следовать своей судьбе, жениться на предназначенной для нас женщине или быть готовыми страдать. А страдания всегда настигнут тебя, если ты не последуешь воле инферно. Твой отец убедился в этом сам.
Гейб наконец осознал значение слов дедушки. Кэт Мэллоу — его половинка. Черт, только не это.
— Я не Данте, — сказал он. Настойчиво. Или умоляюще? — Ко мне это не имеет никакого отношения. Я не допущу этого.
Глаза Примо затуманила печаль.
— Ты всегда был и будешь Данте.
— Ты ошибаешься. Я не похож на Доминика. Я отказываюсь быть таким, как он. Как кто-либо из вас. Я Моретти.
— Если бы это было так, ты бы не испытал инферно. Но это случилось. — Примо стряхнул пепел, подошел к внуку и сжал его плечо. — Я понимаю твою обиду на нас. Твое презрение. Но не считай, что Доминик — яркий представитель клана Данте. Он — Данте, несмотря на то, что сделал с Карой, Лаурой и всеми своими детьми. Но мы воспитывали его по-другому. А его выбор — это его выбор. И этот выбор есть теперь у тебя. Ты можешь прислушаться к моим словам или пойти по стопам своего отца, проигнорировав мой совет. Инферно настигнет тебя в любом случае.
Ладно, с этим он справится. В конце концов, они с Кэт собираются объявить о помолвке. Может, инферно это устроит?
— Я планирую обручиться с ней. Это решит проблему инферно?
— Если ты женишься на ней.
— А если нет?
Дед отозвался молчаливым пожатием плеч, которое показалось Гейбу невероятно зловещим.
— Разве важно, женюсь я на ней или нет? Женюсь или обручусь, я расстанусь с ней, как только инферно исчезнет.
— Отлично.
Гейб пораженно застыл:
— Правда? Я удивлен, что ты согласился.
— Если ты будешь ждать исчезновения инферно, это займет много времени. Мы с твоей нонной женаты шестьдесят лет, а я все еще жду, когда инферно пройдет. Думаю, осталось совсем немного. Может, в следующем году ладонь перестанет чесаться, как думаешь? — Примо усмехнулся Гейбу сквозь колечки дыма. — Хотя… Может, и нет.
Кэт ненавидела публичные свидания с Гейбом, хотя изо всех сил пыталась спрятать эмоции за внешним спокойствием. В воздухе пахло Рождеством, до которого оставалось всего две недели. Повсюду витали запахи корицы и кедра, оно скрывалось за каждой витриной. Санта с оленьей упряжкой, украшенные елки, разноцветные коробки, перевязанные блестящими лентами. Кругом готовились к празднику. Но для Кэт Рождество в этом году не ассоциировалось с радостью. Возможно, из-за невыносимо сложных свиданий с Гейбом.
Даже три недели спустя, после того как они побывали на нескольких десятках светских мероприятий, их появление постоянно вызывало всеобщий интерес. Кэт надеялась, что слухи наконец дойдут до ее бабушки. Она одобрит. Или осудит. Будет видно. Но она продолжала молчать, не звоня и не отвечая на ее звонки.
К столику их всегда провожал завороженный шепот, содержания которого они не могли разобрать. Все это Кэт уже прошла пять лет назад, после скандала с Бенсоном Винтерсом. Пристальное внимание. Грязные комментарии, порой намеренно громкие. Преследования прессы. Стыд и смущение. Все это не прошло бесследно, оставив шрамы в ее душе. И разрушив карьеру Бенсона.
Гейб выжал из себя улыбку:
— Если ты не перестанешь смотреть на меня, как на блюдо, о заказе которого жалеешь, люди никогда не поверят, что мы влюблены.
— Мы не влюблены.
— Нет, — согласился он. По какой-то нелепой причине ее ответ ранил его. — Но мы пытаемся убедить окружающих, что безумно влюблены. Что страстно, нереально влюблены друг в друга. Самое малое, что может помочь, — это твоя улыбка.
— Хорошо. — Она попыталась расслабиться и улыбнуться. — Может, стоит поговорить о чем-то нейтральном?
— Что угодно, лишь бы ты перестала смотреть на меня так, будто в любой момент готова сорваться. Как насчет… Расскажи, что ты делала в Европе. Где жила? Чем занималась?
— Я жила в Италии. Если быть точнее, во Флоренции. Я работала в баре и еще в паре мест. И училась.
