Страсть к размножению - [2]
Где ее не хватало всегда, а на всех и не хватит
А она и не помнит навеки покинутых мест.
* * *
Это тянет в окно - не утянет -
Просыпаешься, куришь и спишь,
И пустые коробки с дождями
Мне не крутятся, падая с крыш.
Мне луна, зажигаясь от спички -
Под луною мне счастья искать -
Убегать по ночным электричкам
И по кучам сырого песка.
И от дома до самого ада
Догонять мне тебя, догонять -
По грязи зашатаются падать
Два мои деревянных коня.
Все быстрее сбивается с толку,
Ветер небо разбил и провыл,
Отрешенно кружатся осколки
В раздувающий шар головы.
И мотает короткую шею,
И глаза пятаками монет
Поднимают и снова немеют
Деревянные лапы коней.
Эта шея не рвется, не рвется,
Деревянные кони визжат -
Как-то высунуть торс из колодца
И накинуть на плечи пиджак.
И мотает короткую шею
И глаза пятаками монет
Поднимают и снова немеют
Деревянные лапы коней.
Прищемить и не выдернуть солнца,
Этот лучик все также прижат,
Эта шея не рвется, не рвется,
Деревянные кони визжат.
И пока продолжается палец,
Бесконечно направленный в грудь,
Поскачу я, хрипя и ругаясь
Не замерзнуть. Замерзнуть. Уснуть.
ПЕРЕПИСКА АРХАНГЕЛА МИХАИЛА И АПОСТОЛА ПАВЛА
Н. Левашеву
В. Дьячкову
А. Власову
1.
Как было все смешно и невзначай -
Я до сих пор отращиваю крылья
И до сих пор любуюсь я на рай -
Ты помнишь, Паша, как его открыли?
Оркестр хрипел и кашлял, как сифон,
К тому же фонари не оправдались -
Шел сильный дождь, и души разбежались -
Христос кричал им что-то в мегафон.
Но ад открыли только через месяц,
И то на двести восемьдесят мест -
Он был покрыт, как Римский Манифест
Следами колесниц и околесиц.
Народ не шел. Билет почти что даром
Не покупали. Ждали ветчину.
Я до сих пор не понял, почему
Нас всех не разогнали под фанфары.
...С тех пор, как ты уехал, все не так -
Идут года, и нимбы потускнели.
Пройдут они, и головы застелет
Что небо, что могильная плита.
Наверное, нас все-таки прикроют -
Чего с нас взять - билеты по рублю?
В аду туристы пьют и что-то строят -
Там ничего, но ад я не люблю.
...А знаешь, рай был начисто забыт,
Теперь там стало холодно и пусто -
Совсем один, кругом столбы, столбы
И одинокий Дом Работников Искусства.
2.
Здравствуй, Миша. Вот и год перебран.
Снега выпал первый килограмм -
Дохлые поэты по утрам
Падают, отклеиваясь с неба.
Ты еще жива, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет.
Все как раньше, разве что буфет
Переставил ближе к раскладушке.
Я живу при свете фонарей
Посреди заснеженного рая.
Жизнь идет, а я о ней не знаю -
Остается разве что стареть.
С каждым годом пасмурней и тише,
С каждым днем сильней желанье пить,
Солнце заедает и скрипит,
И Матфей давным-давно не пишет.
Я не знаю, кто в конце концов,
И кому все это на потребу -
На морозе лопается небо
Посиневшим маленьким лицом.
И дома редеют, как в лесу -
Так их до кирпичиков пробрало -
Я все реже в раковину ссу,
И все чаще сплю под одеялом.
3. (Письмо с земли)
Здесь солнце не скрипит, и облаками машет,
И я стою под ним и силюсь разглядеть
Кого-нибудь вверху; тебя не видно, Паша,
Не видно никого, и пусто, как в воде.
Я знаю, что в раю сменили все названья,
Что ты меня искал и все не мог найти,
И вот смотрю наверх опухшими глазами -
Я так устал не есть, не спать и не платить.
А небо так вокруг, так кружится на плечи
От водки сентября, осенней и сплошной -
Бардак, кругом бардак, я снова засекречен,
А знаешь - жизнь идет, и все вокруг смешно.
Здесь есть метро и пыль, и мне все это можно,
И Питер все точней, все ближе с каждым днем,
А дни себе идут, и небо так надежно,
Что можно жить совсем не думая о нем.
А я тебе наврал - я все-таки уволен,
И пакостно бренчат трамваи по земле,
И тряпки облаков, и ветер землю солит,
И сыплется в людей, и засыпает след.
У них сегодня снег, и чай у них с нагрузкой,
А у меня коньяк и небо надо мной -
Я вспоминаю рай и забываю русский,
И все хожу один - и пьяный, и больной.
4. (Письмо на землю)
Привет начальству. Я все также, Миша,
Работаю по сменам через день.
Здесь холодно, как, впрочем, и везде;
Внизу Голландия и видно только крыши.
Смешно сказать - на складе нету хлеба,
Еще смешней сказать наоборот,
А облака все шоркают об лед,
И крутится ободранное небо.
Вчера ходил в кино - опять на "Френсис" -
Не очень, Миша - смотришь, как баран;
Живу один и бреюсь по утрам,
А на Земле все хуже, впрочем - хрен с ней.
Вчера ходил замаливать грехи.
Не замолил. Христос приедет - спишет;
Потом опять читал твои стихи.
Ты молодец, а я старею, Миша.
Меня, наверно, надо увольнять,
И в горле ком сухих и горьких листьев -
Все меньше взглядов, помнящих меня,
И меньше споров. Больше только истин.
* * *
А. Зинатуллин - К. Уваров
Ольге Петуховой.
Уведи меня в дальние страны -
В дальних странах всегда хорошо;
А здесь ветра продувают карманы,
И метели сотрут в порошок.
Я не верил, что ты где-то близко,
Черте где черте с кем ночевал,
Черте чем напивался до визга,
И на все остальное плевал.
То ли совести было навалом,
То ли лет впереди, а сейчас -
И дороги лежат, где попало,
И в ответ удивленно молчат.
Жаль, что нужен я стал слишком поздно,
Мне не вскрыть ни один лабиринт,
Я отчаялся вспугивать звезды
И забыл, как с людьми говорить.
Будто взгляды луна мне плодила -
Полюбуйся - не свет, а болезнь...
Лечь бы в душу тебе, как в могилу,
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Американка Селин поступает в Гарвард. Ее жизнь круто меняется – и все вокруг требует от нее повзрослеть. Селин робко нащупывает дорогу в незнакомое. Ее ждут новые дисциплины, высокомерные преподаватели, пугающе умные студенты – и бесчисленное множество смыслов, которые она искренне не понимает, словно простодушный герой Достоевского. Главным испытанием для Селин становится любовь – нелепая любовь к таинственному венгру Ивану… Элиф Батуман – славист, специалист по русской литературе. Роман «Идиот» основан на реальных событиях: в нем описывается неповторимый юношеский опыт писательницы.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Мы приходим в этот мир ниоткуда и уходим в никуда. Командировка. В промежутке пытаемся выполнить командировочное задание: понять мир и поделиться знанием с другими. Познавая мир, люди смогут сделать его лучше. О таких людях книги Д. Меренкова, их жизни в разных странах, природе и особенностях этих стран. Ироничность повествования делает книги нескучными, а обилие приключений — увлекательными. Автор описывает реальные события, переживая их заново. Этими переживаниями делится с читателем.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
Я набираю полное лукошко звезд. До самого рассвета я любуюсь ими, поминутно трогая руками, упиваясь их теплом и красотою комнаты, полностью освещаемой моим сиюминутным урожаем. На рассвете они исчезают. Так я засыпаю, не успев ни с кем поделиться тем, что для меня дороже и милее всего на свете.