Страсть к размножению - [2]

Где ее не хватало всегда, а на всех и не хватит

А она и не помнит навеки покинутых мест.

* * *

Это тянет в окно - не утянет -

Просыпаешься, куришь и спишь,

И пустые коробки с дождями

Мне не крутятся, падая с крыш.

Мне луна, зажигаясь от спички -

Под луною мне счастья искать -

Убегать по ночным электричкам

И по кучам сырого песка.

И от дома до самого ада

Догонять мне тебя, догонять -

По грязи зашатаются падать

Два мои деревянных коня.

Все быстрее сбивается с толку,

Ветер небо разбил и провыл,

Отрешенно кружатся осколки

В раздувающий шар головы.

И мотает короткую шею,

И глаза пятаками монет

Поднимают и снова немеют

Деревянные лапы коней.

Эта шея не рвется, не рвется,

Деревянные кони визжат -

Как-то высунуть торс из колодца

И накинуть на плечи пиджак.

И мотает короткую шею

И глаза пятаками монет

Поднимают и снова немеют

Деревянные лапы коней.

Прищемить и не выдернуть солнца,

Этот лучик все также прижат,

Эта шея не рвется, не рвется,

Деревянные кони визжат.

И пока продолжается палец,

Бесконечно направленный в грудь,

Поскачу я, хрипя и ругаясь

Не замерзнуть. Замерзнуть. Уснуть.

ПЕРЕПИСКА АРХАНГЕЛА МИХАИЛА И АПОСТОЛА ПАВЛА

Н. Левашеву

В. Дьячкову

А. Власову

1.

Как было все смешно и невзначай -

Я до сих пор отращиваю крылья

И до сих пор любуюсь я на рай -

Ты помнишь, Паша, как его открыли?

Оркестр хрипел и кашлял, как сифон,

К тому же фонари не оправдались -

Шел сильный дождь, и души разбежались -

Христос кричал им что-то в мегафон.

Но ад открыли только через месяц,

И то на двести восемьдесят мест -

Он был покрыт, как Римский Манифест

Следами колесниц и околесиц.

Народ не шел. Билет почти что даром

Не покупали. Ждали ветчину.

Я до сих пор не понял, почему

Нас всех не разогнали под фанфары.

...С тех пор, как ты уехал, все не так -

Идут года, и нимбы потускнели.

Пройдут они, и головы застелет

Что небо, что могильная плита.

Наверное, нас все-таки прикроют -

Чего с нас взять - билеты по рублю?

В аду туристы пьют и что-то строят -

Там ничего, но ад я не люблю.

...А знаешь, рай был начисто забыт,

Теперь там стало холодно и пусто -

Совсем один, кругом столбы, столбы

И одинокий Дом Работников Искусства.

2.

Здравствуй, Миша. Вот и год перебран.

Снега выпал первый килограмм -

Дохлые поэты по утрам

Падают, отклеиваясь с неба.

Ты еще жива, моя старушка?

Жив и я. Привет тебе, привет.

Все как раньше, разве что буфет

Переставил ближе к раскладушке.

Я живу при свете фонарей

Посреди заснеженного рая.

Жизнь идет, а я о ней не знаю -

Остается разве что стареть.

С каждым годом пасмурней и тише,

С каждым днем сильней желанье пить,

Солнце заедает и скрипит,

И Матфей давным-давно не пишет.

Я не знаю, кто в конце концов,

И кому все это на потребу -

На морозе лопается небо

Посиневшим маленьким лицом.

И дома редеют, как в лесу -

Так их до кирпичиков пробрало -

Я все реже в раковину ссу,

И все чаще сплю под одеялом.

3. (Письмо с земли)

Здесь солнце не скрипит, и облаками машет,

И я стою под ним и силюсь разглядеть

Кого-нибудь вверху; тебя не видно, Паша,

Не видно никого, и пусто, как в воде.

Я знаю, что в раю сменили все названья,

Что ты меня искал и все не мог найти,

И вот смотрю наверх опухшими глазами -

Я так устал не есть, не спать и не платить.

А небо так вокруг, так кружится на плечи

От водки сентября, осенней и сплошной -

Бардак, кругом бардак, я снова засекречен,

А знаешь - жизнь идет, и все вокруг смешно.

Здесь есть метро и пыль, и мне все это можно,

И Питер все точней, все ближе с каждым днем,

А дни себе идут, и небо так надежно,

Что можно жить совсем не думая о нем.

А я тебе наврал - я все-таки уволен,

И пакостно бренчат трамваи по земле,

И тряпки облаков, и ветер землю солит,

И сыплется в людей, и засыпает след.

У них сегодня снег, и чай у них с нагрузкой,

А у меня коньяк и небо надо мной -

Я вспоминаю рай и забываю русский,

И все хожу один - и пьяный, и больной.

4. (Письмо на землю)

Привет начальству. Я все также, Миша,

Работаю по сменам через день.

Здесь холодно, как, впрочем, и везде;

Внизу Голландия и видно только крыши.

Смешно сказать - на складе нету хлеба,

Еще смешней сказать наоборот,

А облака все шоркают об лед,

И крутится ободранное небо.

Вчера ходил в кино - опять на "Френсис" -

Не очень, Миша - смотришь, как баран;

Живу один и бреюсь по утрам,

А на Земле все хуже, впрочем - хрен с ней.

Вчера ходил замаливать грехи.

Не замолил. Христос приедет - спишет;

Потом опять читал твои стихи.

Ты молодец, а я старею, Миша.

Меня, наверно, надо увольнять,

И в горле ком сухих и горьких листьев -

Все меньше взглядов, помнящих меня,

И меньше споров. Больше только истин.

* * *

А. Зинатуллин - К. Уваров

Ольге Петуховой.

Уведи меня в дальние страны -

В дальних странах всегда хорошо;

А здесь ветра продувают карманы,

И метели сотрут в порошок.

Я не верил, что ты где-то близко,

Черте где черте с кем ночевал,

Черте чем напивался до визга,

И на все остальное плевал.

То ли совести было навалом,

То ли лет впереди, а сейчас -

И дороги лежат, где попало,

И в ответ удивленно молчат.

Жаль, что нужен я стал слишком поздно,

Мне не вскрыть ни один лабиринт,

Я отчаялся вспугивать звезды

И забыл, как с людьми говорить.

Будто взгляды луна мне плодила -

Полюбуйся - не свет, а болезнь...

Лечь бы в душу тебе, как в могилу,