Странный рыцарь Священной книги - [51]

— Охота. Подожди меня тут.

Она села в своей постели из листвы и привычным движением убрала волосы. Выглядела Лада так, будто и не смыкала глаз.

Я пошел через лес. Шум усиливался. Он как бы надвигался на меня и слышался повсюду: и справа и слева. Обескураженный, я подумал, было, что вокруг тысячи гончих псов. Закрыл глаза, ослепленный своей догадкой. Дети. Монахи. Всадники. Добычей была Священная книга. Нужно было бежать, чтобы увести охотников от Лады.

И я побежал. Выбежал на широкую поляну. И увидел, как выходят они навстречу мне из леса — дети, дети, одни дети. Внезапно чей-то крик заставил меня взглянуть вверх. Взобравшийся на дерево парнишка лет десяти орал во все горло:

— Еретик! Еретик!

Я обернулся, и тогда преследователи набросились на меня. Какой-то ребенок бросился мне в ноги. Я упал. В мгновение ока на меня навалилась куча детских тел. Десятки рук пытались добраться мне до горла, рвали мои волосы, царапали лицо. Разорвали мою одежду. Я боролся отчаянно и очень неловко. Не мог ни вынуть меча из ножен, ни замахнуться рогатиной. Не мог я бить и убивать детей. Тут почувствовал я, что они вырывают рогатину из моих рук…

И внезапно остался один, распростертый на изрытой десятками ног земле. Какой-то юнец победоносно вскидывал мою рогатину к небу. Дети вопили:

— Проклятая Книга!

— Железный посох!

— Копье еретика!

— Дай сюда!

Никто не обращал на меня внимания. Как пенистая морская волна, дети отхлынули к лесу. Над головами их вспыхивали на солнце взлетавшие вверх шапки, торбы и палки, как над волнами взлетают брызги и пена.

Так просто, будто во сне, потерял я Священную книгу.

7

Потом — потом мы стояли перед сожженным домом альбигойцев, что приняли нас в ту страшную ночь. Альбигойцев, что сняли перед нами свои маски. Мне не хотелось вспоминать о той ночи. Теперь здесь светило солнце, развалины были омыты дождем. Кое-где уже пробивалась зеленая трава. Поистине, пепелище — благодатная почва для живого, для травы…

Наконец Лада проговорила:

— Идем. Мы стали их проклятьем.

И, будто услышав свой голос, сама удивилась, что может говорить. Ведь она все время молчала. Теперь вот спросила:

— Зачем умерли Ясен и Влад?

Я молчал. Она продолжила:

— Зачем ты пришел сюда? На что надеешься?

Я сказал ей:

— На мертвых.

Где-то тут неподалеку должны были захоронить жертв той адской ночи. И кто-то ведь должен был приходить на их могилы.

Я оказался прав. Мне удалось найти альбигойское кладбище — скрытое в чащобе, подальше от глаз Святой церкви. Крестов, само собой, не было — только огромные камни. Саркофаги, лежавшие прямо на поросшей травою земле. Новые жертвы были захоронены рядом с ними — обтесывать новые памятники было некому.

Мы пришли туда в полдень и стояли в молчании перед этими камнями. Внезапно и я окаменел, мне словно явился призрак.

Поваленный наземь, лежал гранитный памятник, на повернутой к нам стороне его еще чернела земля. В камне была выдолблена фигура человека, одного роста со мной, правая рука с растопыренными пальцами поднята над головой. И там — между рукой и лицом его ослепительно сверкал золотой диск. То было солнце. На камень сел голубь и окунул свой клюв в его золото. Он пил воду — мастер-ваятель выдолбил в камне углубление для солнечного диска, и дожди наполнили его чистой, прозрачной водой.

Голубь улетел, я подошел и наклонился над этим солнцем. Оно светилось. Но когда его закрыла моя тень, вода стала глубокой, как дно колодца — и я увидел отражение своего лица. По нему плясали солнечные блики. Я не узнал себя — обросший, худой, глаза ввалились и лихорадочно блестели, губы сурово сжаты. То было лицо Бояна из Земена, освещенное сиянием костра.

Затем из-за лица Бояна выплыло лицо Лады. Боже, как она была хороша! Я отшатнулся и встряхнул головой, чтобы освободиться от наваждения. Лада сказала:

— Брат наш встречает восход.

Я сказал ей:

— Или провожает закат.

Солнце на небе медленно заходило, сияние высеченного в камне светила угасло, и круг его превратился из золотого в серебряный.

Оглядевшись, увидели мы свежевыкопанную землю, еще живые цветы и поклеванный хлеб. Сели неподалеку и стали ждать. Я рассматривал ближний саркофаг. Там, держащиеся за руки мужчины и женщины, похожие друг на друга как братья и сестры, как бы обходили каменную глыбу. Под ними гуськом шли олени. Голова у меня закружилась при виде этого странного хоровода жизни, что вечно кружил вокруг могильного камня. Стемнело. Мы задремали. Проснулись от холода и стали ждать рассвета, как тот умерший еретик.

Взошло солнце. И я вновь оцепенел — я увидел вдруг, что на камне с фигурой мужчины появилось красное сердце, пронзенное первыми солнечными лучами. Оно алело, будто наполненное кровью, будто живое. Ночью вода замерзла, и лед выступил над поверхностью каменного солнца…

А когда небесное светило поднялось над горами, его каменное подобие у руки еретика стало прозрачным, как огромный драгоценный камень. И растаял. Я больше не посмел заглянуть в него.

Мы дождались у кладбища еще одного заката. Когда смеркалось, послышались чьи-то шаги. Возле надгробных камней вдруг стали различимы тени — высокой женщины в черном и двух молодых мужчин. Я вышел к ним. Они остановились. Женщина пристально вглядывалась в меня. Темнело, но все еще можно было различать лица. Мужчины обнажили мечи. Тогда рядом со мной встала Лада, и женщина узнала ее. Мне она сказала: