Странники у костра - [52]

— Вот эту выбрал, я же говорила.

Иван ничего не понимает, таращит глаза то на одну, то на другую.

Фаина смеется.

— Мы поспорили. Я перемешала артистов с манекенщиками и сказала, что будут выбирать артистов. Вы уже девятый!

— Совершенно правильно. — Иван вглядывается в фотографию. — Я подумал, где-то этого парня видел.

— Вот именно! Раз знакомый, давай под знакомого. Никакого выбора. Верочка, дальше спорим? Или хватит?

— Конечно, дальше. Кто-то же придет со своей головой.

Иван разводит руками:

— Ну, а меня давай под артиста.

Под щелканье ножниц, под жужжание машинки Иван и Фаина разговаривают.

— Значит, вы часто в кино ходите?

— Бываю. Раньше часто ходил, а здесь клуб маленький — когда билет достанется.

— Мы с Верочкой ни одной картины не пропускали и здесь постараемся.

— Я больше индийские люблю. Так у них сначала все жалостливо, а потом пляшут, песни поют. Добрый народ.

— А каких артистов вы знаете?

— Да никаких. На фамилии совсем памяти нет. Я вот книжки читаю — писателей не запоминаю. Читать читал, а спроси, кто написал, — не помню.

— Да-а?.. — У Фаины искреннее разочарование на лице. — А мы с Верочкой и биографии, и все роли запоминаем. Конечно, кто нравится.

Иван смотрит на нее в зеркало, хитро щурится:

— С одной актрисой я даже знаком был. На курорте познакомился. Ох и пела она!

— И ее фамилию не помните?

— Помню. Как скажет, бывало, Митюшкин, ты — прелесть, ты — чудо, я и язык проглочу.

Татьяна выходит из дамской половины, Иван видит ее в зеркале и, похоже, действительно проглатывает язык. Татьяна прощается с парикмахершами, улыбается Ивану:

— Митюшкин, ты — чудо, — и выходит из вагончика.

Иван останавливает руку с ножницами, срывает салфетку, выскакивает следом за Татьяной.

— Таня! Болтовня же все это! Для интереса вру, а интереса никакого.

— Что это ты так разволновался? — Татьяна спокойно улыбается. — Смотри-ка. И не достригся. Ты, Ваня, пошутил, я пошутила. Вот и все.

— Ты же знаешь, что не все.

— Не знаю. Иди. Девчонки видишь какие славные! Самая тебе пара.

Иван понуро идет к парикмахерской.

Иван и Костя на берегу реки. В руках у них спиннинги, но они забыты. Костя рассказывает:

— В восьмом я задурил. Не хочу учиться — и все. Пойду в вечернюю, буду работать, надоело дармоедом быть. Сашка мог бы морду мне начистить, ремнем ум-разум вколотить. А он берет три дня отгула и говорит: «Костя, айда в тайгу». Три дня он мне в глаза заглядывал, как больному. Ох и потаскал он меня по тайге… Три дня Сашка кашеварил, уху варил… У костра сядем, а он: «Кось, ну давай еще покумекаем. Прикинем». Прикидывали, прикидывали, и понял я — дурить хватит.

Иван:

— Может, жив бы был, уговорил тебя, куда определяться. В институт бы направил.

— Мы говорили. Отслужи, говорит, потом разберешься. Вообще он… Теперь мне и посоветоваться не с кем… Увидит, пацан на улице ревет — обязательно подойдет. Что с тобой, да кто тебя. Не мог он пройти, когда рядом не в норме что-то.

Речушка прижимается к скале, на которой укреплено злополучное приветствие. Далеко слышно, как дребезжат, звенят металлические буквы. Иван с Костей стоят почти под «пьиветом».

Иван задирает голову:

— Ты видел, как это было?

— Видел. Мы с ним рыбачить шли. В прошлый День строителя. Ветер поднялся, буква кувырнулась.

— Таборов послал?

— Не-ет. Таборов метался, правда. Засмеют, говорил, с этим «пьиветом». Да еще в праздник. Сашка смотрел, смотрел. Уважу, говорит, Таборова. Послал меня за веревкой.

— Веревка-то зачем?

— Он решил не по тросу идти, а со скалы спуститься, веревкой зацепить и выправить. Не успел спуститься. Он близко к краю подошел. Булыга из-под ноги вывернулась. И — все.

Иван снова задирает голову, рассматривает перевернутую букву.

* * *

Просека, готовые рельсы упираются в путеукладчик. Николай Филиппович в кабинете. Сеня, Петро, Иван на полотне. Укладывают очередную плеть.

По шпалам идет Виктор, изрядно еще не дойдя до путеукладчика, машет рукой:

— Ваня! Шабаш!

Мужики разгибаются над рельсами, ждут Виктора.

— Ваня! Ну, ты даешь! — Виктор запыхался, вспотел. — Уф! Думал, не дойду. Невеста к тебе приехала.

— Какая невеста?

— Темни, темни. Как говорили в моей деревне, невеста шибко видная. Как ходит! Чуть не плачет там: куда мово Ванечку дели?

Иван подступает к Виктору.

— Все хахоньки, Витя. — Иван хочет взять Виктора за воротник, но Виктор отскакивает.

— Да что ты, Ваня! Клянусь ее красотой! Я только из конторы вышел, она навстречу: «Вы Митюшкина знаете?» — «Кто же, — говорю, — Митюшкина не знает». — «А что же, — говорит, — он не чешется и в ус не дует? Невеста прилетела, а его нет».

— Прилетела? — Иван подхватывается и бежит по шпалам к поселку.

— Ваня! — кричит вслед Петро. — Землянку рыть начнешь, поможем.

* * *

Под сосной возле общежития прохаживается стюардесса Зоя. Увидев спешащего Ивана, она поправляет волосы, мимолетно оглаживает щеки и лоб. Облизав губы, старательно улыбается — есть в этой улыбке какая-то виноватая смущенная развязность.

— Аэрофлот гарантирует, Ваня. Думала, у трапа встретишь, а ты, оказывается, и не ждал.

— Долго ты летела. Думал, пошутила Зоенька, некогда ей по гостям разлетывать.

— Давала время подготовиться. А позавчера решила: беру отгул и лечу к Ване. А то вся жизнь в разлуке пройдет.