Странники у костра - [43]

Ивану не дремлется, вертит головой, тянет шею, ищет возможных собеседников, чтобы скоротать время. Все спят. Потом замечает призывные жесты стюардессы Зои. Она, откинув занавесь, машет и машет ему.

— Заходи, — Зоя пошире отодвигает занавесь. — Только потихоньку.

Товарка Зои, рыжая стюардесса, спит на откидном сиденьице, полуоткрыв рот.

— Что такое, Зоенька?

— Давай чаю попьем. А то скучно. Тебя как звать-то?

— Иваном. Да я вроде не хочу. Спасибо.

— Как не хочешь! Ты какой-то дерганый, нервный. От чая утихнешь. Что случилось, Ваня?

— Мало ли что. Всех чаем, что ли, поишь?

— Только тебя, Ваня. Ну, что у тебя случилось?

— Разбитое сердце — и никаких надежд.

— Ну, это мы сейчас поправим.

Зоя ставит перед Иваном столик-тележку, достает из шкафчика термос с чаем. Иван смотрит на ее спорые руки, на зарумянившееся лицо.

— Тебя, Зоенька, хлебом не корми, дай поугощать да поутешать.

— А что, заметно?

— Хорошей женой будешь.

— Как это ты догадался?

— А ты не замужем?

— Не берет никто. Ваня, дак ты скажи: что случилось-то?

— Отдыхал я тут. А у нее муж, ребенок.

— От ворот поворот дала?

— Уехала. Говорит, не сходи с ума.

— Хорошая женщина. Отдохнула — и никаких глупостей.

— Вот на тебя гляжу и понимаю: в самом деле, ничего такого не случилось.

— Конечно, Ваня. — Зоя наливает ему еще чаю. — Просто у тебя впечатления тяжелые были.

Иван ловит ее руку, прижимается лбом. Зоя косится на спящую товарку и запускает пальцы в Ивановы волосы. Товарка приоткрывает глаз и снова спит, только веки подрагивают.

— Хорошо мне стало. Зоенька, можно я тебя от чистого сердца поцелую?

— Так уж и от чистого?

Иван привстает, они целуются.

Товарка опять приоткрывает глаз.

— От чистого и от горячего, Зоенька.

Опять целуются.

— Прилетай ко мне в Кару, Зоенька.

— Зачем?

— Любить тебя буду, жалеть.

— Сразу уж и любить.

— Я человек решительный. Прилетай.

— Посмотрим на твое поведение.

Над дверью вспыхивает лампочка.

— Ой, командир зовет. Пока, Ваня.

Вскоре из динамика над головой слышится голос Зои:

«Уважаемые пассажиры, аэропорт прибытия закрыт по метеоусловиям. Через сорок минут приземлимся в аэропорту города Новосибирска. Личные веши не забудьте захватить с собой».

— Слышала? — обращается Иван к девчонке, сидящей рядом. — Вот когда реветь-то надо. А ты уж, наверно, все слезы истратила.

* * *

Рассветный аэропорт, холодный дождь и ветер. В залах не протолкнуться. Спят сидя, стоя, на подоконниках, под лестничными маршами.

У подъезда вокзала, под козырьком крыльца, Иван и Тамара. У нее влажно блестят глаза. Иван, взъерошенный — следы буфетной давки, протягивает пирожки в кульке.

— Пожуй, совсем хорошо будет.

Девчонка пальчиками берет пирожок.

Мимо пробегает Зоя. Видит Ивана, останавливается:

— Эй, жених, А ты в самом деле разворотливый. Наш пострел — как там дальше-то?

Иван как-то неуклюже разводит руками: мол, видишь, человеку помочь надо.

Зоя зло хохочет:

— Тоже, поди, паспорт показывал. А, жених?

Иван бросается к ней:

— Зоенька, она ревет и ревет.

— Держи, — Зоя протягивает ему платок. — Иди вытирай. Сами доведут, а потом жалеют.

— Ты сама говорила: жалеть надо.

— Я так не говорила.

— Зоя, ну, давай по-хорошему. Зоя? — Иван пытается чмокнуть ее в щеку.

Зоя уворачивается:

— Не лезь. Расцеловался тут.

— Прилетай в Кару, Зоя.

— Да, сейчас вот, разлетелась.

— Ты же обещала. — Иван обнимает ее за плечи. — Честное слово, ждать буду.

— Ненадежный ты, Ваня. Раз-два — и опять кому-нибудь слезы промакнешь.

— Да ты что! Только тебе. А ты же плакать не собираешься?

— Еще чего.

Иван целует Зою.

— Буду ждать, Зоенька.

— Ну тебя к черту, Ваня. — Теперь Зоя целует его и убегает. — Скоро на вылет!

* * *

Вертолет летит к Каре — маленькая стрекоза в зеленовато-прозрачном небе над зелеными, бесконечными просторами. Иван приник к иллюминатору, видит ясные, чистые поляны со стогами свежего сена, огороженного свеже-ошкуренными жердями. Тень вертолета вспугивает лося, и он идет внизу махом, сквозь осинники и сосняки, светло-рыжие ляжки его вскоре темнеют от пота. Вспыхивают солнечные зайцы на зеркалах озер и озерков, по берегам их, то там то сям лепятся маленькие избушки с дерновыми крышами — зимовьюхи.

Рядом с Иваном — попутчики и новые знакомые Сеня, Петро и Виктор. Они при галстуках и в новых костюмах, но видно (по какой-то встопорщенности пиджаков и тесноте воротничков), что привычны эти люди к простым робам и уютным разношенным сапогам, а не к узконосым лакированным штиблетам. Возвращаются они из областного города, с совещания передовиков дорожного строительства — сидят, прижимая к животам нарядные папки, на которых крупными буквами обозначено «Участнику областного слета передовиков дорожного строительства». Папки, видимо, можно было убрать в чемоданчики или портфели, но ни Петро, ни Виктор, ни Сеня не догадались этого сделать и потому летят в торжественном неудобстве, с папками у животов.

Сеня — рыжий парень, с туповато-простодушным лицом, у Петро — тяжелый подбородок, масляно-нахальные голубые глаза и темные вьющиеся волосы. Виктор — курнос, с русым чубом, с уст его не сходит улыбка, этакая подначивающе-лукавая. Вот он подмигивает Петру: