Горы закрывали три четверти горизонта: слева, впереди, справа они образовывали гигантскую арку — и эта полоска земли, по которой бежала, спотыкаясь, его лошадь, была лишь узеньким проходом между ними. Все выше и выше поднимались они с одной террасы на другую по склонам холмов, преодолевая крутые откосы и каменные завалы, туда, где небо сходилось с землей. Предгорья были покрыты зарослями и пылью. Чем выше они взбирались, тем ослепительнее под безоблачным небом сверкала зелень чистым сапфировым светом, то тут, то там вспыхивали радуги на фоне серо-стальных гор. Каньоны внизу казались бездонно-голубыми. Тысячами ручейков струилась талая вода, внизу они сливались в ревущие потоки.
Несколько раз Сидир слышал грохот снежных лавин, сходивших с гор, а потом видел струйку дыма, тянувшуюся к солнцу или к дождевым тучам, или к созвездиям, которых он не знал, окрашивая все в белый цвет, словно в преисподней извергался невидимый вулкан.
Приближаясь к городу, он чувствовал холодное дыхание ледника. Оно проникало сквозь одежду и кожу и пробирало до костей. Не прошло и дня после того, как они покинули Фальд, граничивший на севере с территорией Ульгани, а уже ощущается воздействие ледника. Леса погибали, трава высыхала, степь перешла в тундру. Между коричневыми оледеневшими кочками росли только мох и лишайник. Мокрая от летних дождей земля прилипала к копытам, и они ползли чуть ли не со скоростью улитки; силы у лошадей с каждым днем таяли, как и у людей, которые не могли найти сухого места, чтобы передохнуть. Свистел ветер, их заливало потоками дождя, чавкала слякоть, крупный град оставлял кровоподтеки, но это было лучше, чем ясное небо и москиты. Сидир боялся, что их жужжание в ночных кошмарах будет преследовать его до самой смерти. Может быть, даже в могиле он еще будет слышать писк москитов, кружащихся над ним, а он от них будет отмахиваться, как безумный, путаясь в одежде, пачкаясь в соке растений, лихорадочно дрожа от медленно отравляющего мозг жужжания. На этих пустынных просторах почти не было никакой другой жизни. Иногда мелькали куропатка, заяц, лиса, олень, в водоемах плавали дикие утки, а с наступлением темноты раздавалось уханье совы. Да они были бы рады даже нападению туземцев, лишь бы увидеть человека!
Сегодня они были измучены меньше. Обнаружив, что воздушные потоки с ледника относят в сторону большинство насекомых, они придерживались их границы. Это удлиняло путешествие, к болотам добавились ледяные надолбы, но даже если бы они ехали напрямик, все равно их путь занял бы много времени: у них не было ни надежных карт, ни засечек, ни отметок. Кланы не запрещали арваннетианцам посещать Рунг, но никто не отваживался на такое путешествие. Наиболее надежным ориентиром для Сидира было то, что город лежал как раз перед ледником, в конце глубокой впадины, которая почему-то осталась не покрыта снегом.
И вот он наконец здесь. Он достиг цели путешествия. Он перевел взгляд с мрачной полосы земли на юге, навел бинокль на резкость и напряг глаза, пытаясь различить башни города, о котором сложено тысячи легенд. И увидел лишь темное пятно неправильной формы, из которого кое-где торчали остроконечные шпили.
Полковник Девелькаи ехал рядом с ним.
— Это, наверно, он, да? — Из-за усталости его голос прозвучал хрипло. — Что мы будем делать, сэр?
Сидир задумчиво посмотрел на него. Командир полка Барракуд (особый эскадрон Молоты Бессака, входящий в состав полка, принимал участие в походе), был молод, вернее, когда-то был. Тундра и ледник, похоже, состарили его: щеки поросли щетиной и ввалились, шрамы и рубцы покрыли его лицо, глаза потускнели, плечи сгорбились — казалось, его сгибало слишком большим весом шапки и кожаной куртки. Лошадь, на которой он скакал, была в еще более жалком состоянии: хромала, копыта разбиты о камни, голова опущена, а под шкурой, на которой засохла грязь, выпирали ребра. «Неужели и я выгляжу так ужасно?» — подумал Сидир.
— Вперед, прямо, — приказал он. — Конечно, мы примем необходимые меры предосторожности. Когда мы приблизимся, то поймем, какие именно. Эту ночь мы проведем уже в Рунге.
— Главнокомандующий уверен в этом? Я хочу сказать, что противник может свободно передвигаться в этом муравейнике, а мы нет.
— Мы постараемся не делать глупостей. Как только мы выйдем на свободное пространство, где сможем маневрировать и вести огонь, мы в состоянии будем отразить любую атаку. Но, откровенно говоря, я сомневаюсь, что здесь есть дикари. Когда их торговые пути перерезаны, что им здесь делать? Рунг ведь не является территорией кланов, не забывай об этом. Они считают его общим владением и поэтому не будут защищать его с той же фанатичностью, как свои охотничьи земли. — Сидир поднял голову, и ветер взметнул красное перо на его шлеме; он носил это перо как некий талисман жизненной энергии. — Полковник, там сухое укрытие. Солдаты больше не будут спать в сырости. Вперед!
Девелькаи подал знак своему горнисту. Негромкий, теряющийся в громадах гор призыв к атаке прокатился по склонам гор.
Солдаты рысью двинулись вперед. Реяли знамена, сверкали наконечники копий. Они были отличными парнями. Кроме эскадрона Молота, целиком состоявшего из бароммианцев, в поход выступили посаженные на коней инженеры и отряд всадников-рахидианцев — целый гарнизон. Среди конных были рассредоточены стрелки с ружьями, а мулы везли большое количество боеприпасов для них.
