— Не знаю, сэр, не знаю. — Девелькаи получил хорошее образование, но также и бароммианское тугодумие. — До самого последнего момента я так никогда по-настоящему и не ценил… каким богатством владели наши предки. Они оставили нам мощные шахты и нефтяные скважины, верно?
«В лучшем случае лишь некоторые земли на побережье, — подумал Сидир, — подтверждают теорию, что они находились под водой в те дни, когда был построен Рунг». — Он знал немного больше. Именно морской народец, а не рахидианцы, исследовал скалы в поисках древнего прошлого, более древнего, чем человечество. И тут от мысли о неотвратимости времени мурашки пробежались по его коже, и он содрогнулся всем телом.
— Так почему бы нам не возродить это? — продолжал Девелькаи. — Ведь никто никогда не сможет больше возвести такой город…
«Может, поэтому древние и вымерли? Что, если они затратили столько много усилий на освоение этих земель, что когда началось наступление ледника, захватившего огромную часть их территорий, то им уже не хватило сил, чтобы жить по-прежнему?»
— …но ведь мы и наши дети имеем право взять все, что сможем, чтобы использовать это по собственному разумению и исходя из своих возможностей, верно, сэр?
«А что мы можем? Пока я сам не увидел все это…» — Перед глазами Сидира возникло морщинистое лицо Юруссана. Ученый из Наиса побеседовал с учеными из Арваннета и позднее сказал своему коллеге из Хаамандура:
— …Давным-давно, когда Арваннет был еще сильным и энергичным, исследователи доходили до Рунга. Я обнаружил фрагменты этих записей, которые цитировались в более поздних трудах, сохранившихся в библиотеках. То, что в них говорится, предполагает, что древние предпринимали огромные усилия по спасению этого места, прорыли грандиозные каналы, возвели большие плотины. И в результате ледник окружил их. Смертельная борьба, которую вела цивилизация, овладела всей планетой… Вот что я думаю: а что, если бедствие, которое постигло этих людей — по всей видимости, случившееся быстро, в течение нескольких столетий — что, если оно — следствие их действий?
«Я никогда не понимал, ни что такое Рунг, ни что такое ледник, по сравнению с которым Рунг — простая мошка, пока не увидел их собственными глазами».
— Мы так и поступим. Главнокомандующий был абсолютно прав, когда повел нас сюда. Признаюсь, что у меня были сомнения, но вы, сэр, оказались правы. Дикари лишь едва прикоснулись к этому богатству. После того как мы установим здесь должное правление, современные методы…
«Он все еще не понимает».
Сидир посмотрел на честное и простое лицо полковника и, растягивая слова, сказал:
— Возможно, мы пробудем здесь совсем немного.
Он не стал ничего объяснять. Немного погодя, несколько безрассудно, он взял фонарик и один пошел на холм. Он поднимался вверх по бетонным ступенькам, которые почти полностью разрушились и стали скользкими от вечернего мороза… вверх среди проломов в стене, где крепились лестницы, к площадке, которую рогавикианцы соорудили на самом верху. Там он постоял, дрожа. Солнце на западе уже опустилось ниже ледника, который вырисовывался смутной темной стеной на фоне светло-зеленого неба. Над черными холмами повис серп луны. На востоке небо имело оттенок свернувшейся крови. Уже появилось несколько звезд, под которыми замерзшее озеро и замерзшая крепость ловили мигающие блики. Ветер затих, и наступила глубокая тишина.
«Я был не прав, я ошибался, — признался он в этих сумерках. — Я ввел своих людей в заблуждение. Мы не сможем воспользоваться тем, что захватили здесь. Возможно, что нам даже не удастся удержать это. Я теперь сомневаюсь, стоит ли это каких-либо усилий. — Сидир собрал все свое мужество. — Со временем — о да, да, прирученная и заселенная земля, соответствующая дорога, проложенная по тундре, да, здесь богатства, которые трудно себе представить. Но не для нас… и не сейчас: слишком труден этот путь, а страна слишком сурова, развалины слишком громадны и слишком многочисленны. Лето уходит, наступает зима, близко подступает голод.
Этого-то я не учел. По всему протяжению реки Джугулар, в каждом опорном пункте полагают, что только им так не везет. Но я-то читаю все донесения. Повсюду северяне гораздо лучше, чем я думал, справляются с отводом дикого скота и недоступные для нас места. Что ж, они сами звери и знают их повадки… И Донья — такая же волчица, если только еще жива».
Он поднял голову. Конечно, это говорило его уставшее тело, а не рассудок. И он понимал это, рассчитывая на то, что его огромная армия сможет прокормиться охотой, но он никогда не был настолько безрассудным, чтобы ставить свои планы в зависимость от этого. Вскоре войскам будет не хватать свежего мяса; но у них будет хлеб, пшеница, рис, бобы, и они смогут ловить подо льдом рыбу. Возможно, они увидят, как он поползет обратно из Рунга со всем своим отрядом, и этот поход окажется напрасным; но они узнают, что это отступление временное, их глаза будут блестеть, когда он будет рассказывать о богатствах, которые остались здесь. Возможно, их ждут впереди трудные годы преследований неуловимого, искусного и жестокого врага, но они выполнят свою задачу. Это вопрос стойкости. В конце концов, они овладеют всем Андалином — для самих себя и своих потомков.
