Странная тень - [8]

«Вот как. И что же он больше всего любил?»

«Часы или механические игрушки. Он всегда мечтал что-нибудь изобрести».

Господин Шмид ненадолго задумался, потом взял шляпу и сказал: «Послезавтра вечером я опять приду, не раньше половины десятого».

«Господин Рудольф об этом знает?»

«Вы ему скажете. Он не будет против, ведь он предоставил дом в моё распоряжение. Сейчас нет ничего важного, что я мог бы рассказать ему; кроме того, он, по-моему, выглядит ещё очень нездоровым, поэтому сегодня я не хочу его больше беспокоить».

Господин Шмид быстро поклонился и вышел из дома. Терезе едва за ним поспевала. Она заметила, что он, прежде чем ступить за ограду, внимательно прислушался, посмотрел в тот и в другой конец улицы и только тогда покинул палисадничек.

Он явно не хотел быть увиденным.

«Нет, никого тут нет!» – пробормотал он наконец и быстро шагнул на дорогу.

В следующую секунду он уже исчез. Его, по выражению доблестного Петера Клауса, как будто земля проглотила.

Из дома Вернера Шмид не взял ничего, кроме клочка бумаги, того самого белого клочка бумаги, в который была завёрнута катушка с проволокой.

Это был последний лист из какого-то письма.

Одна сторона была пуста, на другой было только несколько заключительных строк: «…очень большая редкость. Так что посмотрите сами на эти вещи.

С глубоким уважением,

Г. Акерманн

Вена, 9-ое сентября …-ого года».

Вот что было написано на скомканном листке, который господин Шмид, перед тем как выйти из комнаты, бережно положил в записную книжку.

«Девятого сентября», – произнёс он и задумчиво добавил: «А десятого октября господина Вернера нашли убитым».

Наступило то самое «послезавтра».

До этого момента в доме покойника не видели светловолосого толстяка, который умел так проворно спрыгивать с окон и чьи тёмные брови так странно контрастировали со светлой шевелюрой.

Господин Рудольф волновался всё сильнее.

Терезе после визита того незнакомца не находила себе места. Палм, который ничего не слышал и ничего не понял, продолжал спокойно работать; только однажды госпожа Терезе заметила, как он в задумчивости стоит, опершись на грабли, которыми сгребал в кучу увядшую листву.

«О чём вы думаете?» – крикнула она ему в ухо.

Он вздрогнул. «Неужели так никогда и не раскроют?» – в его вопросе прозвучало что-то близкое к нетерпенью. Она знала, что он имел в виду. Ведь и ей было тяжело на душе оттого, что убийцу так и не нашли. Полиция, конечно, всё ещё прилежно искала преступника, но пока ничего не обнаружила, а в это время соседушки шёпотом судачили о жадных наследниках, и о неверных слугах, и о тёмных семейных секретах.

Хорошо хоть, что встревоженный молодой человек ничего об этом не знал. Палму и ей, так думала госпожа Терезе с искренней заботой, не страшна эта одновременно и пугающая, и глупая болтовня.

К сожалению, она не могла утешить Палма, рассказав ему о господине Шмиде, но именно на него была вся её надежда. Из честолюбия он хотел проникнуть в эту тайну – ну, и хорошо, всё равно, чем он движим, главное, чтобы он добился результата; тогда в этом доме снова станет светло, насколько, конечно, может стать светло в комнатах, где произошло нечто столь ужасное.

Палм уже ушёл к себе. Верная старушка стояла у постели Рудольфа.

Оба вслушивались в ночную тишину. Громко пробило десять.

В ту же секунду внизу позвонили.

«Он пришёл», – сказал молодой мужчина.

«Он пришёл», – вторила ему пожилая женщина, и оба затрепетали.

Минуту спустя она подвела господина Шмида к постели Рудольфа. Господин Шмид был, казалось, в хорошем настроении, но уставшим, очень уставшим.

«Удалось ли вам в прошедшие несколько дней что-то обнаружить?» – спросил Рудольф.

«Так мало, что не было смысла об этом сообщать. И мне не хотелось вас беспокоить. Вы казались таким измученным, когда я уходил. Но у меня, однако, есть вопрос. Не появились ли у вашего дяди в последние дни его жизни небольшие напольные часы с корпусом из латуни и слоновой кости?»

«Я не могу вспомнить, чтобы я когда бы то ни было видел такие часы», – ответил, покачав головой, молодой человек.

«Часы по форме напоминают небольшую церковь».

«Видели ли вы когда-нибудь подобные часы среди вещей моего дяди?» – обратился Рудольф ко внимательно слушавшей экономке.

«Нет», – уверенно сказала она.

«Как я упомянул, часы могли появиться у покойного не раньше, чем… Ну допустим, не раньше двенадцатого сентября», – повторил господин Шмид.

«Всё возможно. Он ведь не обязан был перед нами отчитываться в своих покупках», – сказал Рудольф. Что-то подобное говорила раньше и старушка-экономка. Господин Шмид обратил на это внимание, но он понимал слабости старика и не видел в этом совсем ничего удивительного. Тут Рудольф обратился к Терезе.

«Если господин Шмид посчитает это необходимым, отоприте для него все до единого ящики».

«Я считаю это необходимым».

«Вы предполагаете…»

«Я больше ничего не предполагаю, я… Но в любом случае, нужны ведь доказательства. Пожалуйста, достопочтенная сударыня, пойдёмте».

Больной с нетерпением смотрел им вслед. Он чувствовал мучительную горечь оттого, что был вынужден лежать в бездействии.

«Палм спит?» – спросил господин Шмид, когда они вышли.