Странная тень - [6]

«Понимаю. Но не могли бы вы мне описать, как тут всё было в то утро?»

Она рассказала ему, что, войдя, они с первым лучом света, проникшим в комнаты через окно, ставни которого Рудольф незадолго до этого открыл, увидели убитого главу дома. Она рассказывала всё в мельчайших подробностях. Было слышно: ей больно говорить об этом, она большой неохотой вызывает в памяти произошедшее, но делает это в надежде, что её слушатель таким образом, возможно, нападёт на след убийцы, и тогда её несчастный хозяин будет отмщён.

Господин Шмид её внимательно выслушал, детально осмотрел комнату и всё, что в неё было, и потом снова вернулся вслед за экономкой в первую комнату.

Там он поставил два стула и попросил госпожу Терезе сесть напротив него.

Она с изумлением последовала его просьбе.

«А теперь расскажите мне всё, что вы знаете о вашем прежнем нанимателе», – обратился он к ней дружелюбно.

Со смущением она выполнила и эту просьбу, сказав, что ведёт хозяйство в доме Вернера вот уже больше десяти лет, с тех пор как он вышел на пенсию и купил этот дом; она описала, как он радовался ремонту дома и как он добр был ко всем, особенно же к своему племяннику и своим домочадцам, как щедр был к беднякам и приветлив в обращении со всеми, кто приходил в его дом или с кем он общался за его стенами.

«Он был очень общителен?» – прервал Шмид несколько многословный рассказ женщины.

«Не очень, особенно не в последнее время. У него были проблемы со здоровьем, он от этого стал немного нелюдим. Потерял интерес к путешествиям, что когда-то было его страстью».

«Далеко ли он путешествовал?»

«Нет. Он, как правило, ездил только один-два раза в год в столицу, чтобы посмотреть, нет ли там в продаже чего-нибудь интересного».

«Новые предметы для пополнения коллекции, вы хотите сказать?»

«Да, и купив что-нибудь особенно старое, он возвращался домой радостным и звал своих домочадцев, которые должны были вместе с ним любоваться покупкой, и если это были старинные часы или какая-то ещё механическая игрушка, он после долгого труда и многих попыток чинил эти, конечно, давно вышедшие из строя вещи и проводил ежедневно долгие часы за этим столом, тихо напевая или насвистывая, ведь он был не менее музыкален, чем молодой хозяин. А однажды, когда его работа застопорилась, он даже нанял на пару недель подмастерья часовщика из нашего города, чтобы тот ему помог».

«Так-так! – по-прежнему спокойно произнёс господин Шмид. – А в последнее время он, значит, общался только с немногими?»

«Почти ни с кем. Как я сказала, он был слаб здоровьем и потому предпочитал быть наедине, обычно мы его видели, только когда он выходил к столу. Надо сказать, ни у господина Рудольфа, ни у меня не было интереса к его древностям, а когда старики не могут поговорить о своих увлечениях, они предпочитают и вовсе не говорить. Но я сейчас вспомнила, после его смерти здесь был господин, который желал срочно побеседовать с господином Рудольфом. Речь была не то о покупке, не то о выкупе, не то о чём-то подобном; я тогда не запомнила, потому что как раз в то время молодой хозяин лежал в бреду, и все мои мысли и заботы были о нём».

«Имя того господина вы не помните?»

«Помню только, что он торговец редкостями».

«Из столицы?»

«Должно быть. Покойник был, наверное, его частым покупателем».

«С агентами, которые помогали с перестройкой дома, или ещё с кем-то никогда не было конфликтов? Я имею в виду ссоры, которые могли бы объяснить подобный акт мести?»

«Никогда! Хозяин был сущим ангелом».

«И ничего не украли?»

«Ничего. Ни булавки не пропало».

«Как звали того подмастерья, который здесь работал?» – спросил детектив, протянув руку за лежавшим на столе маленьким предметом, завёрнутым в бумагу. Это была катушка проволоки. То, во что она была завёрнута, возможно, и натолкнуло его на только что заданный вопрос: это была рекламная листовка, какие раздают на перекрёстках, изображение часов, а также название фирмы, напечатанные чёрно и жирно, выделялись на жёлтой бумаге. Между этим куском бумаги и катушкой было, однако, ещё что-то, что-то белое.

«Штайнер или Штайнигер, кажется. Но я точно не знаю, я это имя слышала только несколько раз, и уже прошло больше двух лет с тех пор, как он тут работал».

«В этом доме и, наверное, также и в этом городе?»

«Да, у механика Керблера.»

«Часовщик – у механика?»

«Но так и было, тот человек всё умел».

«Как выглядел незнакомец, который был здесь, когда господин Рудольф болел?»

«Это был старик с почти белой бородой. Ещё я помню, у него был шрам на правой щеке. Он был высокий и худой».

Господин Шмид сделал пометки, потом посмотрел на экономку пристальным взглядом и спросил: «Я прошу вас ещё раз вспомнить, не заметили ли вы в ночь убийства что-нибудь, хоть что-нибудь странное. Взять, например, вашу собачку, она совершенно спокойно себя вела?»

«Да, господин…» – она смущённо запнулась.

«Шмид», – дополнил он за неё.

«Шмид, – повторила она, – да, Ами всю ночь лежал тихо. Он даже не пошёл со мной, когда я отправилась послушать у двери хозяина».

«Послушать у двери?»

«Я так всегда делала, когда знала, что хозяину нездоровилось».

«Также и в ту субботу, перед его смертью?»