Страна смеха - [54]
— Значит, завтра? — проревел он Анне.
Она кивнула и улыбнулась. Он радостно хлопнул рукой по крыше кабины и газанул с места, оставив на асфальте след жженой резины.
Когда через несколько минут «прибыл» я, она вроде бы даже обрадовалась, что я так рано. И щеки ее вроде бы горели огнем. Я затащил ее наверх в спальню и дрючил, как борцовский манекен. Мы закончили, но не прошло и двух секунд, как я уже снова был на ней и работал еще усерднее, чем прежде. Мы редко разговаривали, когда трахались, но на этот раз я спросил, спит ли она с другими мужчинами.
Она дергалась и выгибалась подо мной, сжимая меня своими крепкими пальцами, награждая щипками где попало. Глаза ее были зажмурены, рот открыт в нежной чувственной улыбке.
— Да. Да. Да, — простонала она мне в ухо, сжав мою шею, как тисками. Глаз Анна не открывала, но продолжала улыбаться. Я знаю, потому что смотрел на нее.
— С кем? — Я грубо теребил большими пальцами вишневые соски, мял ее груди. Не знаю, чего я хотел — покалечить ее, затрахать до смерти, убежать куда глаза глядят…
— Да. Да. Да. — Она дергалась, кивала и говорила в едином ритме. Слова звучали в такт движениям бедер.
— С кем?
— С Ричардом Ли. — Ее глаза были по-прежнему закрыты. — С-тобой-и-с-Ричардом. О! С-тобой-и-с-Ричар-дом!
Черт возьми, ну почему именно с ним? На что ей сдался этот остолоп в бейсбольной кепке? Это для нее он купил тогда огромную коробку «троянов»? Сотня дешевых презервативов — чтобы запихнуть в нее?
Анна больше ничего не сказала, но я не сомневался, что она ответила бы на любые мои вопросы. Эта откровенность лишь сбивала меня с толку. Впервые я остался там на всю ночь.
Глава 2
— Снова дома! Ты на седьмом небе?
Она ковыляла на древних деревянных костылях. Лицо ее хранило больничную бледность. Дохромав до кровати, Саксони положила на нее костыли и тяжело села. Со стоном прогнулись пружины.
— Можно стакан воды? Нагель, ты бы успокоился, а?
С тех пор как она вошла, он приплясывал по комнате не переставая. Сначала его ликование рассмешило и тронуло ее, но это чувство быстро сменилось крайним раздражением, поскольку он вечно путался под ногами. Я ничего не сказал, хотя мне показалось, что она несколько перебарщивает. Он же просто не мог сдержать радости.
— Я купил тебе томатного соку, Сакс. Может, хочешь «Деву Марию»[87]? У нас есть немного вустерширского соуса и перца.
— Я чувствую себя такой уставшей. Боже, как глупо! Вышла из больницы минут десять назад, а такое ощущение, что сейчас рухну.
Я подошел и сел рядом. Моя рука легла на ее колено, где нога переходила в твердый гипс.
— Знаешь, так всегда бывает, когда долго не встаешь с постели. Просто твое тело привыкло к горизонтальному положению. Не беда, оклемаешься. Тебе же не Бостонский марафон[88] бежать.
— Ой, как интересно. А то я-то не знала! Как будто и не провалялась в больнице половину моей несчастной жизни.
— Успокойся, Сакс. А то, чего доброго, еще инфаркт хватит.
При первой же возможности я смылся из комнаты, и Нагель устремился за мной. Я не видел Саксони такой взвинченной с нашей самой первой встречи, когда я хотел купить у нее книгу Франса.
Кухню заливало солнце. Снаружи стоял адский холод, но в доме было тепло и уютно, яркие лучи внушали уверенность и бодрость.
Я извлек стакан и посмотрел на свет — у Саксони было табу на грязную и серебряную посуду. Стакан благополучно прошел инспекцию по Эбби, и я направился к холодильнику взять банку томатного сока — ее неизменно любимого напитка.
Стук-стук-стук в соседней комнате — и в дверях уже стоит Саксони, тяжело опираясь на костыли.
— Томас!
— Что, подруга? — Я проткнул донышко консервным ножом и перевернул банку, чтобы сделать отверстие с другой стороны.
— Я еле вынесла эту больницу. Извини, что раздражаюсь и веду себя глупо, но я так рада снова оказаться здесь, с тобой и Нагелем, что несу какую-то чушь. Прости за стервозность.
Я положил консервный нож и взглянул на нее. Дверной проем казался большой белой рамой вокруг Саксони в хвойно-зеленом платье. Лицо ее выглядело усталым и в то же время настороженным. Высверком представилась Анна, голая, под Ричардом Ли.
— Сакс, хочешь заняться любовью? Ну то есть, может, тебе полегчает? Расслабишься немного… Вдруг это лучший способ сломать лед. Не говори больше ничего, просто ложись в постель, хорошо?
— А ты сможешь — с этой штукой на мне? Мешать разве не будет? Насчет этого я тоже места себе не находила, в больнице. — Она уставилась в пол и качнула головой. — Там столько времени было, я столько всяких глупостей передумала, столько всего себе навоображала… Я боялась, что придется ждать еще несколько месяцев, пока у меня на ноге эта штука.
Я взял ложку и, держа ее в руке, как сигару, выгнул брови на манер Гручо Маркса[89]:
— Мой маленький одуванчик, единственная моя трудность — сдерживать себя, когда танго уже началось! — Я снова выгнул брови и стряхнул пепел с сигары. Желания заниматься любовью у меня не было. — Скажи заветное слово, и прилетит птичка, заплатит тебе пятьдесят долларов!
