Здравый Смысл норовит захлопнуть дверь перед носом Чуда, потому что этот гость, стоит ему попасть в дом, невыносим. Так и норовит перевернуть все вверх дном, в том числе предметы хрупкие, требующие бережного обращения. Возьмет да и сломает тебя мимоходом, вытряхнет душу и, пожав плечами, бесцеремонно проследует дальше, не спрашивая ни у кого позволения. Чудо нередко норовит притащить к тебе еще и своих сомнительных приятелей – Сомнение, Ревность, Жадность. Водворившись в твоем доме, эта компания переставляет мебель и безделушки по своему вкусу. Они без умолку болтают между собой, даже не пытаясь пояснить тебе, о чем речь. На угольке твоего сердца они варят похлебку, издающую терпкий, волнующий аромат. И когда наконец они убираются прочь, ты не знаешь, радоваться или печалиться.
Здравый Смысл после таких визитов тут же принимается за уборку.
Она любила, чтобы в спальне горели свечи. Что до Этриха, то, по его мнению, свечи были уместны разве что в церкви или когда электричество отключат, еще – на торте, если празднуется чей-то день рождения. Но ей он никогда этого не говорил, даже в шутку. Она была очень ранимой и любое его высказывание принимала к сердцу. Эту черту он подметил в ней вскоре после их знакомства. Обидеть ее ничего не стоило. Одно резкое слово, фраза, исполненная сарказма, и она оказывалась полностью выбита из колеи. Как-то раз она ему призналась, что совсем недавно поняла: не обязана она всем на свете угождать.
Ему приходилось слышать от нее: «Терпеть не могу травку, но одно время – курила. Вместе с приятелем. Боялась, что иначе он меня разлюбит. Вот какая я была дура».
Она с готовностью признавала свои ошибки. Еще не будучи коротко с ним знакома, она загорелась желанием открыть ему свои самые сокровенные тайны. Его это одновременно волновало и повергало в смущение, но она ему была симпатична.
Однажды в городе на глаза ему попался магазинчик. Когда дело касалось женщин, взгляд Винсента мгновенно делался зорким и приметливым. Не вполне отдавая себе в этом отчет, он отмечал в сознании мельчайшие детали облика любой из встреченных им женщин: во что они одеты, манеру курить, размер стоп, жесты, какими они откидывали со лба волосы, цвет лака для ногтей. Порой ему достаточно было доли секунды, чтобы понять – характерная особенность той или иной женщины уже запечатлена в его памяти. И когда он снова поднимал глаза, всякий раз оказывалось, что суть была схвачена им верно – блузка едва прикрывала пленительную линию груди. А ладонь с короткими толстыми пальцами, барабанящими по столу, и в самом деле по какому-то недоразумению принадлежит изящной и со вкусом одетой даме. Вот юная особа с удивительным миндалевидным разрезом глаз внимательно читает статью в спортивной газете. А каким прелестным стало лицо вон той дурнушки, стоило только ей улыбнуться! В день их знакомства Этрих поравнялся с маленьким магазинчиком, где она работала. Он много раз проходил здесь по пути на работу, но никогда прежде не заглядывал в витрину. Или, быть может, изредка скользил по стеклу рассеянным взглядом. Здание это было неприметной, ничего не значащей деталью его повседневного быта, маячившей где-то на задворках будничной жизни. Но сегодня он заглянул в витрину, и там стояла она!
Что же именно в ее облике прежде всего привлекло его внимание? Он задавал себе этот вопрос, но ответить на него не смог. Стеклянная дверь магазина была закрыта. И она глядела сквозь нее прямо на него. Миниатюрная – быть может, именно это он сразу же машинально отметил про себя. Миниатюрная, с узким чувственным личиком ангела. Ну ни дать ни взять херувим, изображенный у самого края фрески на стене сельской церкви где-нибудь в Италии. С притворно благочестивым выражением пухлого личика и сластолюбивым взглядом, которого оказывается достаточно, чтобы догадаться: моделью для этого небесного создания послужила подружка самого живописца.
На ней было синее летнее платьице длиной чуть выше колен. При виде нее у него не занялось дыхание, как случалось норой в первые мгновения встреч с другими женщинами, но тем не менее он замедлил шаг, а потом… Этрих остановился и помахал ей. Слегка махнул ладонью, подняв ее до уровня груди. А начав опускать руку, невольно подумал: что это со мной? Уж не свихнулся ли я, в самом деле?
Тут до него вдруг долетел запах пиццы. И, повернув голову, он тотчас же увидел какого-то паренька, неторопливо шедшего по тротуару с большой фирменной коробкой под мышкой. Запах безусловно исходил из нее. А когда Этрих снова перевел взгляд на дверь магазинчика, женщина замахала ему в ответ. И у него в голове молнией пронеслась мысль: «А с какой стати она это сделала? Почему она мне махнула?» Жест этот, ее ответное приветствие, был, кстати сказать, очень милым, восхитительно женственным. Она прижала руку к груди и легонько поводила ладонью из стороны в сторону, так, будто смахивала пылинку со стекла. Ему это понравилось, как, впрочем, и улыбка, которой она сопроводила этот жест, мягкая и приязненная и ни в коем случае не призывная. И он решил войти в магазинчик.