Страна коров - [172]
– Все, что вы только что сказали, хорошо и прекрасно, – объяснил он Бесси. – Но в конечном итоге ваш оргазм гораздо более закруглен, чем наш.
– Чем чей?
– Чем наш. Мой и Чарли. Иными словами, нет никаких сомнений в том, что ваш оргазм более изощрен, чем когда-либо может стать наш.
– И вы говорите это мне?
– Да. Если б вам пришлось наносить на схему мужской оргазм, он выглядел бы всего-навсего как прямая, восходящая к зениту. Простая геометрическая линия, идущая от предварительных ласк через совокупление и далее, к звучному семяизвержению. Он прямолинеен и предсказуем, с равным подъемом и пробегом… – Указательным пальцем Рауль при этом рисовал в воздухе восходящую диагональ. – Меж тем как женский оргазм гораздо сложнее. Если представлять его визуально, похож он будет примерно вот на что…
Плотно прижав палец к запотевшему ветровому стеклу, Рауль начертал на нем несколько концентрических кругов, представляющих собой испускаемые волны женского наслаждения:
Нарисовав самый маленький круг, какой только мог, крохотную окружность едва ли шире горошины, он постучал по стеклу пальцем.
– Вот! – сказал он. – Таков женский оргазм во всем его великолепии!
– Больше похоже на старый древесный пень, – сказала Бесси.
– Или мишень, которую вешают на тренировках по стрельбе, – добавил я.
– Или небесное тело, растерявшее с орбит почти все свои луны.
– Луны?
– Да, те самые женские из всех спутников.
– Ага, ну так это не луны. Это испускаемые волны женского наслаждения. Тю!..
Мы с Бесси искоса переглянулись. Затем я спросил:
– Но почему лишь три кружка, Рауль? Почему у вас всего три концентрических кольца окружают центр размером с горошину? Почему вокруг этого небесного тела всего три луны?
Рауль, очевидно, подготовился именно к такому вопросу.
– Все просто, – ответил он. – У всех нас есть работы, правда? И обязательства, которые надо выполнять. И отчеты, которые надо писать. И совещания спозаранку в понедельник, куда нужно ходить. Дело, разумеется, не в том, что вы и я не способны на большее. А кроме того, на этом ветровом стекле места не очень много…
Я кивнул в полном с ним согласии.
Но Бесси при этом, похоже, придралась к диаграмме, нарисованной Раулем.
– Вот слова истинного мужчины! – проворчала она. – Все это могло быть правдой в какую-нибудь былую эпоху, Рауль. Когда жизнь была геометрична, по земле еще бродил Сивилон[47], а Барселона была центром романтического мира. Но этого больше нет… – Концентрические круги Рауля медленно сдавались целительному теплу в машине – от обогревателя, от наших выдохов, от возраставшего пыла самой дискуссии, – и Бесси самым кончиком указательного пальца нарисовала собственное изображение. – На самом деле, – сказала она, водя пальцем по конденсату на ветровом стекле, – мой оргазм больше похож вот на это…
– Это же домик! – смутившись, произнес Рауль.
– Это оргазм.
– Где тут оргазм?
– Вон там, – сказала Бесси, – в домике. Где-то глубоко внутри. И проявит он себя тем, кто знает, как просить. Он вам откроется и даст войти. Но сперва нужно тихонько постучать в дверь…
Рауль занес кулак, словно собирался постучаться к оргазму Бесси, но затем передумал.
– Точно, – сказал он и умолк.
При этом мимо пролетел еще один дорожный знак, объявлявший, что до города осталось тридцать семь миль. Через несколько минут в другую сторону проехала машина – первое встречное движение с тех пор, как мы выехали из Разъезда Коровий Мык.
– Интересно, эта машина едет в Коровий Мык? – спросил Рауль, тем самым открывая соблазнительную возможность симметрии.
– Сомневаюсь, – сказала Бесси, тут же эту Раулеву возможность захлопнув. – Там, откуда мы приехали, до ужаса темно. Даже луны не видно. И давайте будем честны, между здесь и там на дороге попросту слишком много перекрестков.
И ровно вот так встречное движение стало попадаться нам все с большей частотой. Сначала по машине каждые десять минут, затем каждые пять, – покуда всего за несколько минут на нас из города не начал надвигаться сплошной поток фар. Вскоре и сама дорога удвоилась шириной, а затем удвоилась еще раз – две полосы стали четырьмя, потом восемью, – с хорошо подсвеченными знаками, которые теперь было видно вдоль дороги, а также с указателями направлений, пролетавшими над головой. В одном месте нас слева обогнал «форд» последней модели и с ревом умчался в сторону города.
– Почти приехали, – сказал Рауль. – Еще миль двенадцать.
Теперь щиты и указатели на трассе попадались все чаще. Автомобили мчали уже в обе стороны: одна импортная машина за другой налетали на нас из города, один отечественный грузовик за другим громыхали попутно нам. Чем дальше ехали мы, тем новее становились машины – и чем новее машины, тем ярче галогеновые фонари. Со временем мы начали различать впереди огни метрополии, и общее сиянье разгоралось все сильней, чем ближе мы подъезжали.
– Город! – сказала Бесси.
Рауль, теперь чрезвычайно настойчивый в своей роли назначенного штурмана, развернул на коленях карту и тщательно ее изучал, освещая фонариком.
– Еще пять миль, – сказал он. – Съезд на 94-А…
Я сбросил скорость: всего лишь на пятидесяти пяти милях в час приближение к городу, казалось, застопорилось совсем. Тусклое сияние за нашей приборной доской смягчилось и стало более присутствующим одновременно. Огни окружающей местности стали отчетливей.
