Страховка - [6]

— Привязывайте, — брезгливо распорядился Пассалакава.

— Повезло, что он жив, — вполголоса сказал Хугебурка капитану. — Но насчет троса все-таки стоит поинтересоваться. Сдается мне, это был очень старый трос. А накладную на новый я подписывал месяц назад.

До Лагиди оставалось менее трех суток пути.

— Странно, что он не приходит в сознание, — сказал Хугебурка, наблюдая за тем, как Пассалакава зашивает рану на голове курсанта.

— Может быть, шок? — предположила Бугго, но старший помощник покачал головой, о чем-то напряженно размышляя.

— У него еще лодыжка повреждена, — произнес Пассалакава. — Трещина — самое малое. Буду делать пока тугую повязку.

Халинц вдруг дернулся и отчетливо произнес:

— Невидимые обезьяны не плачут.

— Истинная правда, — пробормотал Хугебурка и повернулся к дверям каюты, где толпились курсанты. — Ребята, у кого еще есть наркотики?

Мгновенное замешательство сменилось шушуканьем. Бугго быстро сказала:

— Полагаю, ни у кого. Разойдитесь.

Курсанты скрылись.

Халинца забинтовали, укрыли одеялом и оставили, включив устройство внутренней связи у него в каюте на передачу, так что если он вдруг начнет стонать, хрипеть или звать на помощь, это услышит вся «Ласточка».

— А если он умрет молча? — спросила Бугго у своего старшего офицера.

— Значит, судьба его такая, — философски отозвался тот.

Они сидели в кают-компании и пили контрабандную злягу, вонючую, как сапог, и очень крепкую.

— Вы думаете, они прихватили с собой в рейс наркотики? — спросила Бугго.

— А у вас имеются сомнения? — Хугебурка поглядел ей в глаза холодно и пьяно. — Всегда предполагайте худшее, капитан.

Бугго опрокинула вторую стопку. Благодаря резкому запаху зляги Бугго не пьянела. Тело ее тяжелело, прирастало к стулу, а голова делалась все более и более ясной. И все-таки оставалась одна вещь, которая по-прежнему ускользала от понимания. Бугго угадывала ее наличие, но не могла даже предположить, в чем она заключается.

А заключалась она вот в чем. Трубка с раскуренным «порошком воображения» хоронилась под рассыпанными бревнами, тихо тлела и гаснуть не собиралась. Легкие призраки выбрались из ее красненьких недр и принялись бродить между сухими стволами, тыкаясь то туда, то сюда в поисках выхода. Кора под их прикосновением ежилась и чернела, а потом вдруг что-то выстрелило сразу в нескольких местах, и в темноте протянулся длинный яркий хлыст, который сразу же рассыпался монетами искр.

— На «Ласточке» случались аварии? — спросила Бугго у Хугебурки.

— «Ласточка» бывала даже в сражениях, — отозвался тот.

— А при вас?

— При мне еще нет. Но ведь и я здесь сравнительно недолго.

— Все-таки странно это — с тросом, — продолжала Бугго. — Завтра осмотрим все как следует.

Она с трудом поднялась и сразу упала обратно на стул. Хугебурка подхватил ее под мышки.

— Я провожу вас.

— А? Отлично! — Бугго обвисла у него на руке, и вдвоем они покинули кают-компанию.

А во втором грузовом становилось все светлее, и зарницы бродили уже по низкому потолку, вызывая к жизни подвижные тени.

Хугебурка разбудил капитана в пятом часу утра.

— В трюме пожар! — объявил он.

Бугго села, тряхнула головой.

— Не поняла ни слова, — проворчала она. — Еще раз.

— Пожар. Груз горит, — повторил старший помощник.

— Какой груз?

— Бревна.

— Слушайте, Хугебурка, вы когда-нибудь спите? — осведомилась Бугго и тут же изумленно ткнулась зубами в стакан с водой. Она сердито посмотрела на стакан, разглядела сквозь стекло пальцы, которые, как ей показалось, плавали прямо в воде, — красновато-коричневые, с обломанными черными ногтями.

— Пейте, — велел Хугебурка.

— Я сама. — Она забрала у него стакан (пальцы исчезли). После третьего глотка до Бугго добрался смысл всего сказанного прежде.

— Груз горит? — вскинулась она. — Погодите… На схеме были обозначены огнетушители… Где план грузовых трюмов?

— Огнетушители пусты, — бесстрастно сказал Хугебурка.

— Что? — не поверила Бугго.

— Пусты, — опять сказал старший помощник. — Я только что проверил.

Первое, что ощутила Бугго, было острое, почти невыносимое чувство идиотизма. Как будто весь мир вдруг бесстыдно явил свою первородную глупость, а главной дурой выставил ее самое, Бугго.

— А где же полные? — спросила она в полном соответствии с этой своей ролью.

— Вероятно, там же, где новый трос, — пояснил старший помощник.

— Что будем делать? Отвернитесь, я оденусь, — велела Бугго.

Хугебурка послушно уткнулся носом в стену и начал перечислять:

— Закроем переборки. Часть груза и почта уцелеют.

— Уцелеют?

— Возможно, — добавил он.

Визгнула «молния» на комбинезоне.

— Готово, — объявила Бугго. — Поднимайте остальных. Я зайду к Халинцу и сразу спущусь.

Халинц лежал у себя в каюте тихо. На бинтах выступили коричневые пятна, губы во сне оттопырились и влажно поблескивали. Бугго потрогала его руку, посчитала пульс. Халинц сладко, от души вздохнул и повернул голову на щеку.

— Болван! — сказала Бугго, сухо плюнула ему на одеяло и вышла.

Во втором грузовом трюме бушевал разъяренный дракон. Он ревел и рвался на волю. Хугебурка с уже обгоревшими бровями хлопал асбестовыми рукавицами и надсадно орал курсантам:

— Ты, рыжая! Навалишься всей массой, когда скажу! Так. Ты… Как тебя? Вурц? На второй рычаг. Руки оберни.