Страх высоты - [21]

— Добрый день, — сказал Волков.

— Добрый, — ответила девушка.

— Вы не знаете, где Марина Гавриловна?

— Перед вами.

— Это вы? — удивился оперативник.

— Да. А что вас удивляет?

— Просто я не привык называть юных девушек по имени-отчеству, — осторожно произнес Волков.

— Меня так прозвали в лагере. Я сначала была против, потом привыкла.

— Извините, что оторвал вас от музицирования.

— Ничего страшного. Я еще учусь. На сегодня придется закончить, только что порвалась струна.

— Запасная есть?

— К сожалению, нет.

— Ну это дело поправимое.

Волков достал из кармана струны, купленные в поселковом магазине.

— Давайте я сделаю, — сказал оперативник.

— Вы всегда носите с собой струны? — удивилась Марина Гавриловна.

— А как же! Без них поход не поход.

Через пять минут струна была натянута, и милиционер протянул девушке гитару.

— Меня зовут Слава, — сказал он.

— Очень приятно.

— Марина Гавриловна, мы бы хотели вступить в ваш клуб.

— Мы — это кто?

— Я и трое моих товарищей.

— Давно у вас возникло такое желание?

— Вообще-то меня с детства тянуло в горы. Раньше как-то руки не доходили, но этим летом я твердо решил воплотить свою мечту.

— Ну что ж, не вижу препятствий. Но необходимо пройти предварительное испытание.

— В чем оно заключается?

— Вам с друзьями предстоит сыграть в мамбобол.

— Во что?

— Это игра. Она похожа на регби, но есть серьезные отличия. Вратарь привязывается веревкой к воротам. Длина веревки — два метра.

— Так...

— Защитники связаны веревкой в ширину поля, а нападающие — в половину ширины поля. Два тайма по десять минут. Судья находится вне поля.

Волков пожал плечами:

— Мы согласны, но нас только четверо...

— Я позабочусь, чтобы доукомплектовать вашу команду.

— Когда состоится матч?

— Вечером. Встречаемся в пять часов у костра.

— Нет проблем. Постараемся быть на высоте.

Волков встал.

— Это еще не все. С заходом солнца в лагере состоится конкурс на лучшие стихи о нашем деле.

— О чем?

— О горах, о маршрутах, об альпинистах. Стихи должны быть собственного сочинения. Если вы хотите вступить в наш клуб, надо принять участие в конкурсе.

— Каждому?

— Достаточно будет, если от вашей команды выступит кто-то один.

Волков вздохнул.

— Надо — значит, надо, — сказал оперативник. — Пойду готовиться.

Озадаченный милиционер вышел из палатки.

—  Ну что? — спросил его Дукалис.

— Значит, так... — начал Волков.

Старший лейтенант изложил палаточный разговор с Мариной Гавриловной.

— Вот стерва! — выругался Ларин.

— Она не стерва, — защитил альпинистку Волков. — Просто тут такие правила.

— Что будем делать? — обратился к коллегам Дукалис.

Оперативники задумались.

— Ну в футбол мы их сделаем, — сказал Соловец, — опыт, слава Богу, есть. А со стихами... Поступим так. Сейчас каждый возьмет бумагу и ручку. Расходимся в разные стороны и встречаемся у машины через два часа. У кого лучше получится, тот и будет выступать. Сверим часы.

— На моих без десяти два, — объявил Дукалис.

— На моих без пяти, — сказал Волков.

— Без шести, — произнес Ларин.

У Соловца были самые точные часы — электронные.

— Сейчас без семи, подведите свои, — дал указание майор. — В четыре часа приходим к машине. Без стихов не являться.

— Георгич, у меня ручки нет, — сказал Дукалис.

— А у меня бумаги, — заметил Ларин.

Соловец открыл сумку, достал толстый блокнот, вырвал из него несколько листов и протянул капитану. Затем он порылся в одном из карманов сумки и извлек из нее огрызок карандаша.

— Держи, — сказал Соловец Дукалису.

Оперативники разошлись в разные стороны. Ларин, несмотря на склонность к меланхолии, никогда не писал стихов. В начальной школе он читал Чуковского и теперь пытался вспомнить что-нибудь из детской поэзии, надеясь приспособить ее к нынешней ситуации. Соловец в школе учил наизусть Пушкина и Маяковского. Ему нравились некоторые стихотворения, но он понятия не имел, как из отдельных слов строить зарифмованные четверостишия. Дукалис по литературе в школе имел твердую четверку. Сочинения ему давались с трудом, слабым местом была грамматика. Поэтическая муза не посещала оперативника никогда. Больше всех был озадачен Волков. Старший лейтенант всегда предпочитал художественной литературе публицистику. К тому же оперативник понимал, что с него как с самого младшего будет суровый спрос. Это не придавало энтузиазма милиционеру. Глядя под ноги, он грустно брел среди соснового леса. Вдруг Волков остановился. Вынув сигареты, оперативник закурил и задумался. Затем он достал из кармана сотовый телефон. На вахте Двенадцатого отделения милиции раздался звонок. Дежурный майор Чердынцев снял трубку.

— Майор Чердынцев у телефона, — сказал милиционер.

— Боря, здравствуй, это Волков.

— Привет, Слава.

— У тебя в «обезьяннике» должен Петрович сидеть.

— Ну сидит.

— Позови его и позвони мне на мобильный.

— Хорошо, — кивнул Чердынцев.

Майор положил трубку и направился в «обезьянник», где сидел Петрович. Бомж в это время крепко спал на скамейке, подложив под голову свернутый в рулон пиджак.

— Подъем! — сказал Чердынцев, открыв клетку.

Петрович с трудом открыл глаза.

— Ты чего, майор? Мы же договорились, я у вас до вечера покемарю, — произнес он.

— Потом кемарить будешь. Тебя к телефону.