Столократия - [18]

Рядом скромная деревянная церковка архистратига Михаила. В память княжича Михаила, убиенного злыми муромскими язычниками, которые денюжку от князя взяли, а креститься - не схотели. "Сокровища Оды Штаденской".

Южнее белокаменной построят небольшую тёплую (зимнюю) церковь Петра и Февронии. Будущий князь Пётр пока, по малолетству своему, гусей хворостинкой гоняет. А Феврония ещё и не родилась.

***

Я с лодки вылез - сбрую свою надел. Топаю во всём параде. Только мисюрку к поясу подцепил. На воротах - воротники стоят. Здесь меня многие из служивых в лицо знают:

-- Гля! Во! Воевода Всеволжский припожаловал! Эта... а где... ну...

-- Чего выглядываешь?

-- Ну... кони-лодьи, люди-слуги...

Человек на "Святой Руси" в одиночку только в сортир ходит. Да к жене под бочок. А уж воевода... Такие даже с поля брани компанией бегают. Вятшему заявиться в гости к соседу, одному, без слуг, гридней, приказчиков... Только свеже-погорелому или чудом не-утоплому.

Как меня заколебали эти святорусские... стереотипы поведения!

-- А на что мне слуги? Или я дитё малое, чтобы на земле божьей - сам себе дорогу не найти? Князь-то дома? Веди.

***

Я человек компанейский. Но постоянно на людях... не в кайф. Одиночество - не в тягость, иной раз - необходимо. Вон, Боголюбский, чтобы одному побыть - ночью из опочивальни в закрытую церковь молиться убегал. Просто - "побыть с собой наедине".

"Приятно поговорить с умным человеком - с самим собой".

Нормальный человек в "Святой Руси" - один редко бывает. Особенно - вятшие. Отсутствие постоянного фона: трёпа, движения, дыхания слуг - вызывает дискомфорт, тревогу, панику. Как у наркомана без дозы. Или - у человека 21 века без гаджета.

Моя манера появляться "без конвоя", непонятно откуда - постоянно шокировала аборигенов. И, естественно, находила выход в разных чудесных историях. Уже вечером стражник, чуть раскрасневшись от выпитого, рассказывал соседям:

-- Стою я, значится. Солнышко поднялося. Хорошо так. Никого нету. Пусто перед воротами. Тут глаза подымаю - Он!

-- Хто?!

-- Он! Зверь Лютый! Один-одинёшенек! Аки перст! Прям с воздуха! Косынкой своей белеется, мечами своими позвякивается. Лыбится. Клыками своим. Люто зверскими!

-- И чего?

-- А того! А с за ворота у него - палец костяной. Один! Вылез. И мне это так... манит.

-- А ты?!

-- А чего я?! Я крестное знамение троекратно.

-- А он?

-- А, слышь-ка, хмыкнул так это... И говорит: веди, грит, к князю. Во-о-от...

***

Живчик разбирал, сидя на крыльце терема, спор ключника с шубником. Какие-то овчины они там сгноили. Обсуждение шло давно, всем надоело, а запах "представленных вещественных доказательств" - утомил. Так что мне, как поводу закончить тягомотину, Живчик обрадовался:

-- О! Иване! Откуда? Какими судьбами? Беда ль какая? Чего один-то?

Люблю я, грешным делом, "поток вопросов": можно выбрать уместный.

-- Я - не один. У меня там, в душегубке на пляжу, три калеки с хотулями. На южном бережку. Ежели в баньку пустишь - буду вельми понеже... В смысле - спасибо скажу.

Живчик оглянулся на высыпавшую челядь, нюхнул запаха сгнивших овчин, прослезился и принялся командовать. Едва в суете дворни возникла пауза, как я начал "топтать свою тему":

-- Мне бы с епископом муромским потолковать.

-- С Ионой-то? Так позову. Он, вроде, в городе. Только он не епископ, он наместник епископский. А на что? Отпевать кого, или венчаться надумал?

-- Не, княже - крестить. Парочку иудеев дорогой подцепил. Надобно их в веру христову привесть.

Живчик глянул уважительно: не частое явление в древнерусском обиходе. Потом попытался спросить о новостях, о дороге.

Тут - конспективно. Совсем промолчать - нельзя, врать - нельзя. А намекнуть... на близость к...

-- Ты ж, княже, знаешь: мне на Святую Русь хода нет. Но ежели Андрей Юрьевич повелел... Пришлось сбегать. В Кучково на Москве-реке... Да ты, верно, слышал: литваки городок спалили. Не слыхал ещё? Было дело. Ну, я оттуда во весь дух...! Тыщу вёрст лодочкой в одну харю... Тут эти иудеи... Хоть полегче стало. Теперь вот домой.

Живчику, конечно, интересны дела мои с Боголюбским, но понял, что об этом говорить не буду. Да и не то в первую голову для него важно:

-- А Рязань как проходил? Калауз как там?

-- Не знаю. Даже и не заходил. Вот мимо твоего дома - мне не пройти, душа не велит, а рязанский князь... Не до того, неколи.

Тут привели на двор моих спутников. Момент был... острый.

Ещё ночью, когда мы пристали к бережку, замученные гребцы вырубились и мгновенно заснули, а я... Не могу вспомнить - то ли у О'Генри, то ли у Твена читал рассказ... Но суть - помню.

Отвёл Софью в сторону, подал небольшой булыжник:

-- На. Стукни им себя по лицу.

-- ???!

Именно так - сам себя стукнул - у классика и было. И пошёл в суд. С наглядным доказательством противоправных действий собеседника. Ещё второй камень должен быть. Которым - растереть.

Нам - в суд не надо. Но видок у Софочки - должен быть.

-- Утром будем в Муроме. Пойдём на княжий двор. Живчик сам, да и из слуг кто - тебя в лицо знают. Они в Боголюбово бывали. Хочешь, чтобы Андрею донесли? Что ты в Москве не сгорела?

-- Да не... да ну...