Стоим на страже - [97]

— На причале сквозняки, — так же мягко продолжал Григорий. — А в цистерне, понимаете, тишина. Благодать. Самое подходящее место для вашего здоровья.

Выходит, отступление было просто психологическим маневром?! Григорий Литвинов видел Гулина насквозь и за несколько шагов, говоря языком шахматистов, знал, как тот пойдет. И знал, как повернуть события. Прекрасно знал. Цистерна была хорошо подготовленным сюрпризом Гулину. Пожалуй, еще два-три таких сюрприза — и у того отпадет охота выламываться.

Маленький урок стоит оценить по достоинству. Хотя об заклад можно биться, что с теорией педагогики и психологии боцман вряд ли серьезно знаком. Видимо, это уже флотское приобретение. Браво, Гриша Литвинов, вчерашний пай-мальчик!

Знай Виктор, какой разговор состоится часом позже, он наверняка не спешил бы восторгаться педагогическими способностями боцмана. Снега было много. Самодельная лопата из толстой фанеры — тяжелой и неудобной. И Виктор быстро взмок. Почему-то подумалось, что рассуждения насчет облагораживающих свойств физического труда не столь уж и безупречны. Хотя, с другой стороны, понимал, что его брюзжание просто следствие усталости. Однако чем больше он потел, тем назойливее царапала мыслишка, что происходит какое-то чудовищное недоразумение. Педагог-географ с высшим образованием прибыл на флот, чтобы стать чем-то вроде подметалы! Всякое разумное потому и разумно, что исходит из законов логики. А где она, логика, в его теперешнем положении?

Когда Литвинов подошел поинтересоваться, как идет работа, Виктор высказал ему кое-какие мысли. Со злой откровенностью.

— Так, — боцман промолчал. — Так. Можешь успокоиться. Если бы в экипаж пришел матросом хотя бы доктор наук, думаешь, было бы иначе? Со всей своей ученостью он тоже начал бы с лопаты. Или швабры. Как миленький. На корабле наемной рабочей силы нет. Все делается собственными руками. И обслуживание техники, и самообслуживание.

Он оглядел очищенную часть причала:

— А ничего, не лодырь. Молодец. И мне проще. Никто не кольнет, что земляку даю поблажку.

Виктор сердито промолчал. Потом уже скрепя сердце подумал, что и здесь получил в некотором роде урок.

* * *

Обязанности торпедиста, с которыми мичман Строчков начал на следующее утро знакомить Виктора, оказались в общем не очень хитрыми. Учебные стрельбы выполняются практическими торпедами. Теми, что без боевого заряда. На всякий случай. Торпеда должна пронырнуть под кораблем-целью, на заданной глубине. Или, скажем, над подводной лодкой, когда лодка сама является предметом поиска, то есть той же целью.

После выстрела, пройдя еще некоторое расстояние, практическая торпеда всплывает. И ее надобно «выудить». Очень уж сложен, а потому и дорог механизм торпеды. Слишком дорог, чтоб разбрасываться торпедами. Потому и катер специальный сконструировали. Торпедолов.

— Вот ваше орудие труда, — мичман показал нечто похожее на ухват, которым хозяйки достают из русской печи чугунки (такие ухваты Виктор видел, когда проходил практику в сельских школах). — Рогач именуется.

Суть операции по «выуживанию» Виктор сообразил быстрее, нежели мичман закончил объяснение. На «рогач» надевается петля стального троса. Петля накидывается на плавающую торпеду. Затем торпеда заводится в полупортик — этакую круглую «дыру» в корме, вытягивается лебедкой на тележку и крепится.

— И это вся моя обязанность?

Виктору конечно же нетрудно скрыть разочарование (из-за такой, с позволения сказать, «науки» призывать человека на службу!), но он не посчитал нужным скрывать.

— В основном, да, — утвердительно кивнул мичман. — Если не считать того, что вам придется еще обслуживать пулеметную установку, отдавать швартовы и крепить концы при швартовке. И научиться варить борщ и кашу. Этому вас Литвинов научит. Он, между прочим, на все руки мастер. Боцман, рулевой-сигнальщик первого класса, отличный пулеметчик и кулинар.

Нечего сказать, утешил мичман Строчков. Чего Виктор опасался, то и случилось. Гришуня, которому он когда-то зашивал дыру в штанах, теперь не только его начальник, но еще и учитель. Или как он еще называется по-военному?

* * *

Первое время мичман Строчков относился к Виктору с некоторой снисходительностью. И не в мягкости характера дело. Мягкости в мичманском характере разве что крохотную щепотку наскребешь. А уж почтения к диплому Заливина и такой щепотки не набралось бы. Просто мичман всю интеллигентскую братию считал чуточку ущербной в практической жизни. В некотором роде маломощной, что ли. И если предстояли авральные работы, непременно предупреждал Литвинова:

— Боцман, на выгрузку баржи матроса Заливина не посылать! Еще ногу бочкой отдавит. А как вы полагаете, — нужны нам лишние заботы? Не нужны. Пусть картошку к ужину чистит. Самое интеллектуальное занятие.

Следовало признать, что Гришуня оказался вполне терпимым (и терпеливым) преподавателем. У него, по крайней мере, хватало такта не читать нотаций, если у Виктора что-то не клеилось. Тогда Литвинов легонько отстранял Виктора:

— Не так. Смотри еще раз. Рукоятку оттягиваем назад…

«Смотри еще раз» он мог повторять до бесконечности. И не вскипать раздражением. У самого Григория все получалось ладно и споро. Вроде играючи. Хотя чего удивительного? За два с половиной года можно кое-чему научиться. Если уж медведя можно научить ездить на мотоцикле…