Стоим на страже - [100]
Из нескольких тысяч волн какая-то одна непременно вдвое — втрое выше других. Стихийно действует закон сложения. Старые моряки знают его не из учебника физики.
Только одно мгновение, мельком видел Виктор внезапно выросшую темную стену с белым кудрявым верхом. В следующий миг водяной вал изогнулся над бортом, перевалил через леер, тяжко ухнул. Кипящая масса упруго ударила, подхватила, оторвав ноги от палубы, куда-то поволокла. Оглушенный Виктор отчаянно забарахтался. Уже у самого борта кто-то цепко ухватил его за плечо. Волна схлынула. Виктор закашлялся, сплевывая соленую горечь. Ну и водичка, будь она неладна! Как жидкий лед.
— Купаться не советую, — Литвинов одной рукой ухватил леерную стойку, другой помогал Виктору подняться. — Сезон не тот.
Устав велит уважать начальство. И Виктор, безусловно, уважал боцмана Литвинова. Как мог. За должность. Опыт. Сноровку. За характер, наконец. За уроки педагогики, что тоже весомо. Но, пожалуй, только сейчас по-настоящему оценил боцмана Литвинова. Тот был у самой рубки. И когда ударил вал, не в рубку метнулся. А к нему, Виктору.
— Не за что благодарить, — хмуро улыбнулся боцман. — Надо торпеду искать, а тут тебя пришлось бы вылавливать, время терять. Беги в кубрик, переоденься…
Вскоре совсем рассвело. Но ветер не утихал. Стал холоднее. Леера и надстройки, прихватываемые морозом, начали понемногу покрываться ледяной коркой. Она быстро нарастала.
— Ох, чую, не миновать нам сегодня хорошей физзарядки, — пробурчал Литвинов, оглядывая обледеневшие надстройки. — Инструмент не мешает подготовить. Для околки.
Об опасности обледенения Виктор уже слышал. Даже фотографию ему показывали. Леера толстые, что пожарные рукава. Свисающие с рубки глыбы льда. Катер, говорил Литвинов, в тот раз двое суток штормовал на морозном ветру. И люди просто обессилели.
Обледенение опасно не неудобствами, связанными с тем, что палуба превращается в каток и все палубное имущество покрывается льдом. Быстро нарастающий ледяной панцирь в свою очередь так же быстро увеличивает вес надводной части корабля. И нарушается остойчивость. Со всеми вытекающими последствиями. В сумрачных глубинах морей покоится не одно судно, экипаж которого не справился с обледенением.
…Красную «голову» торпеды они увидели неожиданно. Боцман оказался прав. Фонарь действительно не горел.
— Видал, куда оттащило? — в сердцах ругнулся Литвинов.
По всему видать, — треволнения минувшей ночи отразились на его настроении не лучшим образом. Боцман как будто даже и не обрадовался, что торпеда нашлась.
— Пожалуй, эту я тоже брать буду. Очень уж раскочегарило. А ты на подстраховке будь. Мало ли что… Может, и верно поможешь.
Наверное, с полчаса крутился катер около торпеды, пока старшине 1-й статьи удалось ее заарканить. И когда стальное бревно подтягивали к корме, едва не приключилась беда. В самый последний момент рвануло вверх корму и оголенный винт бешено закрутился над красной «головой». Еще доли секунды и… Реакция первого волейболиста института сработала безотказно. Вторым «рогачом» Виктор успел оттолкнуть торпеду раньше, чем плюхнулась корма. И эту секунду уже не упустил боцман, вдернув торпеду в полупортик.
— Ну вот и все, — умиротворенно засмеялся Григорий. — Сейчас глотнем кофе по кружечке — и домой. Между прочим, пару лет назад вот так и пустили торпеду на дно. Винтом секануло по корпусу… Набрала воды и только булькнула. А сейчас ничего, сработали.
И это все, что сказал он о спасении торпеды. Опять-таки не очень понятно. Как-то неопределенно. Дает понять, что дело, в общем, обычное и ни к чему трезвонить в колокола? Признает, что Виктор, как торпедист, уже кое-что начинает стоить? Как бы там ни было, а в этом молчании есть определенный педагогический подтекст. И не мешало бы его разгадать на досуге. Пригодится…
— Теперь подводникам и противолодочникам можно петь, — устало зевнул Семен Лебедев (на руль снова стал боцман Литвинов), когда они напились кофе и, окончательно разморенные теплом кубрика, укладывались досыпать. — Понимаешь, дело какое. При стрельбе хоть мухе в глаза попади, а посеяна торпеда — и вся стрельба насмарку. Все, кончаем разговоры… Баюшки.
Николай Черкашин
ТРАЕКТОРИЯ ШТОРМА
Рассказ
А вчера старший матрос Гуйдо отколол очередной номер. Вышел на вахту в бушлате, на рукаве которого желтели не три, а четыре годичных нашивки. Лейтенант Веденеев глазам не поверил, пересчитал взглядом — точно четыре, как в старое доброе время, когда на флоте служили на год больше, чем ныне.
— Гуйдо, что за маскарад?
— А чо? — губы рулевого сложились в осторожную усмешку. — Все по закону, товарищ лейтенант! Приказ министра об увольнении в запас неделю назад вышел… По четвертому году служим…
Старший лейтенант Макаров, штурман и непосредственный командир Гуйдо, оторвался от карты и с интересом воззрился на замполита. «Ну, что, — играло у него в глазах. — Каков гусь?! Я же вам говорил… Попробуйте сами ему доказать, что земля круглая, море соленое, а Гуйдо — не прав…»
Газеты с приказом министра обороны пришли на сторожевик, когда тот накручивал на лаг предпоследнюю сотню океанских миль. Через сколько-то ходовых суток старший матрос запаса навсегда выйдет за ворота вольным человеком… А пока стоять ему вахты и чтить Корабельный устав. Именно это хотел сказать Николай Веденеев, как можно короче и спокойнее. Не успел. Вмешался командир — капитан-лейтенант Ухналев.
Рассказ о мальчике, который заблудился в тайге и нашёл богатое рыбой озеро, названное потом его именем.«Это озеро не отыщешь на карте. Небольшое оно. Небольшое, зато памятное для Васютки. Еще бы! Мала ли честь для тринадцатилетнего мальчишки — озеро, названное его именем! Пускай оно и не велико, не то что, скажем, Байкал, но Васютка сам нашел его и людям показал. Да, да, не удивляйтесь и не думайте, что все озера уже известны и что у каждого есть свое название. Много еще, очень много в нашей стране безымянных озер и речек, потому что велика наша Родина и, сколько по ней ни броди, все будешь находить что-нибудь новое, интересное…».
Рассказы «Капалуха» и «Весенний остров» о суровой северной природе и людям Сибири. Художник Татьяна Васильевна Соловьёва.
1942 год. В полк прибыли новобранцы: силач Коля Рындин, блатной Зеленцов, своевольный Леха Булдаков, симулянт Петька. Холод, голод, муштра и жестокость командира – вот что ждет их. На их глазах офицер расстреливает ни в чем не повинных братьев Снигиревых… Но на фронте толпа мальчишек постепенно превращается в солдатское братство, где все связаны, где каждый готов поделиться с соседом последней краюхой, последним патроном. Какая же судьба их ждет?
Виктор Астафьев (1924—2001) впервые разрушил сложившиеся в советское время каноны изображения войны, сказав о ней жестокую правду и утверждая право автора-фронтовика на память о «своей» войне.Включенные в сборник произведения объединяет вечная тема: противостояние созидательной силы любви и разрушительной стихии войны. «Пастух и пастушка» — любимое детище Виктора Астафьева — по сей день остается загадкой, как для критиков, так и для читателей, ибо заключенное в «современной пасторали» время — от века Манон Леско до наших дней — проникает дальше, в неведомые пространственные измерения...
Рассказ опубликован в сборнике «Далекая и близкая сказка».Книга классика отечественной литературы адресована подрастающему поколению. В сборник вошли рассказы для детей и юношества, написанные автором в разные годы и в основном вошедшие в главную книгу его творчества «Последний поклон». Как пишет в предисловии Валентин Курбатов, друг и исследователь творчества Виктора Астафьева, «…он всегда писал один „Последний поклон“, собирал в нем семью, которой был обойден в сиротском детстве, сзывал не только дедушку-бабушку, но и всех близких и дальних, родных и соседей, всех девчонок и мальчишек, все игры, все малые радости и немалые печали и, кажется, все цветы и травы, деревья и реки, всех ласточек и зорянок, а с ними и всю Родину, которая есть главная семья человека, его свет и спасение.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга — о событиях Великой Отечественной войны. Главный герой — ветеран войны Николай Градов — человек сложной, нелегкой судьбы, кристально честный коммунист, принципиальный, требовательный не только к себе и к своим поступкам, но и к окружающим его людям. От его имени идет повествование о побратимах-фронтовиках, об их делах, порой незаметных, но воистину героических.
Зима. Степь. Далеко от города, в снегах, затерялось местечко Соленая Балка. В степи возвышается буровая вышка нефтеразведчиков, барак, в котором они живут. Бригадой буровиков руководит молодой мастер Алексей Кедрин — человек творческой «закваски», смело идущий по неизведанным путям нового, всегда сопряженного с риском. Трудное и сложное задание получили буровики, но ничего не останавливает их: ни удаленность от родного дома, ни трескучие морозы, ни многодневные метели. Они добиваются своего — весной из скважины, пробуренной ими, ударит фонтан «черного золота»… Под стать Алексею Кедрину — Галина, жена главного инженера конторы бурения Никиты Гурьева.
В сборник вошли созданные в разное время публицистические эссе и очерки о людях, которых автор хорошо знал, о событиях, свидетелем и участником которых был на протяжении многих десятилетий. Изображая тружеников войны и мира, известных писателей, художников и артистов, Савва Голованивский осмысливает социальный и нравственный характер их действий и поступков.
Валентин Родин окончил в 1948 году Томский индустриальный техникум и много лет проработал в одном из леспромхозов Томской области — электриком, механиком, главным инженером, начальником лесопункта. Пишет он о простых тружениках лесной промышленности, публиковался, главным образом, в периодике. «Весна Михаила Протасова» — первая книга В. Родина.
Илья Зиновьевич Гордон — известный еврейский писатель, автор ряда романов, повестей и рассказов, изданных на идиш, русском и других языках. Читатели знают Илью Гордона по книгам «Бурьян», «Ингул-бояр», «Повести и рассказы», «Три брата», «Вначале их было двое», «Вчера и сегодня», «Просторы», «Избранное» и другим. В документально-художественном романе «Под жарким солнцем» повествуется о человеке неиссякаемой творческой энергии, смелых поисков и новаторских идей, который вместе со своими сподвижниками в сложных природных условиях создал в безводной крымской степи крупнейший агропромышленный комплекс.
Русский солдат нигде не пропадет! Занесла ратная судьба во Францию — и воевать будет с честью, и в мирной жизни в грязь лицом не ударит!