Сто императорских карабинов - [13]

Рассвет только-только проклюнулся, в зыбком свете едва прорисовывались берега, когда заглушили мотор, бросили якорь. Водой отплыли от Нежмы на пятнадцать километров, напрямую до райцентра на три меньше.

Акаченок по рации сообщил, что Лагунов, Мулл и остальные члены команды уже на катере. Шатохин вздохнул свободно: главное, Лагунов едет. Посмотрел на часы: четверть седьмого. Вот-вот Мулл отчалит. Уже отчалил.

Минуты текли медленно. В нетерпении он поднялся наверх, на палубу. От накрытой туманом воды веяло по-прежнему холодом, теперь прибавилось еще и ощущение сырости. Тишина на реке, слышно лишь, как легонько бьется о борт катера привязанная моторная лодка, скребется тонкая металлическая цепочка привязи. Он вслушивался в тишину, старался уловить в ней гул катерного мотора. Пожалуй, рано еще. Он не сомневался: раз Лагунов на борту, значит, и оружие плывет, по крайней мере, оно будет на катере, когда Мулл подплывет, поравняется с ними. И все-таки...

Опершись о парапет, он стоял и смотрел вниз на текучие струи прозрачной воды. Майор Звонарев подошел, встал рядом. Пальцы, крепко сжавшие металлические перила, выдавали волнение. Говорить не хотелось, и слова были неуместными, лишними.

Мерзли, а не уходили. Встрепенулись, переглянулись, заслышав долгожданный гул мотора. По времени — мулловского «Костромича». Гул все приближался. Вот-вот катер вынырнет из-за поворота. Судить по времени, которое шел от Нежмы, — нигде остановки не делал. Перед отплытием не загружали, сейчас не причаливали. Ошибка или же оружие загрузили тотчас, забрав его на покинутом пристанище Селищевых?

Катер с номером «216», мулловский, вынырнул из-за поворота. Майор быстро отстранился от Шатохина, направился в рубку и вернулся с белым скатанным флажком. В молодости он был речником, знал, как делается отмашка. Распускать флажок не спешил, ждал, пока долгожданный катер подойдет ближе.

216-й находился в двух сотнях шагов. Пора! Майор раскатал флажок, помахал, указывая на свой борт,

216-й не думал идти на сближение, продолжал следовать своим курсом.

Капитан катера высунулся из будки.

— Говорит, что спешит, — сказал он.

«Груз на борту», — с облегчением подумал Шатохин.

Звонарев метнулся к будке, сказал в микрофон переговорной «Камы»:

— Капитан Мулл! С вами говорит начальник районной милиции майор Звонарев. Предлагаю причалить к нашему борту. — Майор говорил спокойным, ледяным тоном. — Обращаюсь к команде катера, предлагаю причалить к нашему борту, — продолжал он.

Номер 216-й не подчинился. Поравнялся и принялся удаляться.

Капитан милицейского судна спешно поднимал якорь. Один из милиционеров прыгнул в моторку, другой ловко отвязал цепочку, тоже перемахнул через ограждение палубы и — в лодку. Шатохин последовал их примеру. Мотор юркой «Южанки» взревел, выбросив струю выхлопных газов.

На 216-м уже что-то творилось. То ли там разладилось единомыслие между капитаном и командой, то ли, завидев приближающую моторку, решили не подпускать ее. Винты крутились враздрай, и «Костромич», плюясь вспененными потоками воды, поворачивался на месте.

О, это не глупо. Помешать милиции быстро попасть на борт судна, а тем временем постараться избавиться от опасного груза.

Неужели вся команда заодно с Муллом и Лагуновым? Не может быть, по документам, по отзывам — отличные парни, просто поразительно, как терпят Мулла в капитанской роли. Ладно, после, после об этом.

— Постарайся пристать! — крикнул Шатохин сидящему на руле, понимая, как это сложно — подступиться бортом к борту по взбурленной кипящей воде к крутящемуся юлой катеру.

Лодка прыгала, не повинуясь рулевому. Парень сделал один неудачный разворот-вираж вокруг катера, второй. На третьем удалось подойти носом близко к кормовой части мулловского катера. Шатохин, не сговариваясь, одновременно с парнем-милиционером прыгнули. Оба удачно.

В рубке за штурвалом застали Лагунова. Парень из мулловской команды в порванной на груди одежде и с разбитыми губами пытался помешать ему управлять катером.

Увидев сотрудников милиции, Лагунов добровольно отступил. Выражение лица у него было такое, словно его застали за невинным детским занятием — ковырянием гвоздиком по свежевыкрашенной стене.

— Хотел к вам идти, как велели, а этот, — парень размахнулся, ударил Лагунова. Несильно, теснота рубки мешала размахнуться как следует, — вцапался, как клещ энцефалитный.

Шатохин кинулся на поиски Мулла. Сначала в каюту. Взглянув мельком на кровати, понял: зря плохо думал о команде — двое членов экипажа мирно спали, не подозревая, что творится наверху.

Кроме как в машинном отделении находиться Муллу негде.

Действительно, он там сгорбленный стоял с топором в руках и крушил обшитые фанерой ящики. Оставался нетронутым всего один ящик. Короткоствольные винтовки, много винтовок, словно наколотые поленья, в беспорядке валялись у него под ногами.

— Ну, хватит, — крикнул, стараясь перекричать рев работающего двигателя, Шатохин. Катерный мотор в этот момент осекся, и Шатохин прибавил тихо: — Хватит, Мулл.

Капитан «Костромича», замахнувшийся было над ящиком, опустил топор плавно, так что острие лишь слегка воткнулось в фанеру. На разгоряченном работой лице проступила покорность.