Сто императорских карабинов - [15]

Я дождался весны (деда к тому времени похоронили), уволился с работы и в середине мая приехал в Нежму.

Мне повезло, углежога (смолокурня) в окрестностях Нежмы оказалась всего одна, старожилы о ней хорошо помнили. О месте, где она находилась, существовала даже какая-то легенда. И оружие я нашел быстро. Сосны, о которой упоминал дед, не было. Помог ориентир — двадцать шагов на июньский полдень. Я осмотрел несколько карабинов из верхнего ящика, они были точно как вчера сработанные.

Все было удачей. Но важно было вывезти их. Если бы происходило в Бийске — никаких проблем. И автобусом, и поездом, и теплоходом можно. А тут? Аэрофлот отпадает, на пассажирском судне большой груз покажется подозрительным. Без помощи катерников не обойтись. Я решил не торопиться, устроиться на работу, оглядеться. Так жил и работал здесь, пока месяц назад не познакомился с Муллом. Об остальном вам хорошо известно.

Отчетливо сознаю, что попытка вывезти карабины была незаконной, о чем глубоко сожалею.

Прошу считать это мое объяснение чистосердечным признанием и раскаяньем в случившемся.

Сергей Лагунов».

— Да, как пишет стервец. Можно принять за чистосердечное. Душа нараспашку. Осознал, да и только, — сказал Звонарев, ознакомившись с «Объяснением». — По принципу: неполная правда — уже не ложь. Ни слова о выезде по телеграмме.

— К объяснению приколол записку. Требует, чтобы ему предъявили санкцию на арест и выражает желание встретиться не раньше пятнадцати часов. Устал, перенервничал, нужно отдохнуть, — сказал Шатохин.

— Требует, — покачал головой майор. — Мулл, как ты знаешь, сказал, что помогал из дружеских побуждений, никакой корысти. Чисто ангелы. А вот ознакомься, что с Алтая по телетайпу отстукали, — Звонарев протянул папку оперуполномоченному. — Ознакомься и вызывай этого «карабинера» на допрос. Я подойду позднее, в райком вызывают.

Лагунова привели около часу дня. Вид у него был невыспавшийся, хмурый.

— Я просил...— недовольно начал он.

— Здороваться нужно, когда входите, — сухо заметил Шатохин. — Объяснительную вашу я прочитал. Толково написано. Но впечатления полной искренности не производит.

— Я все написал. Может быть, сжато, но все. Ничего не утаил, — выговаривая каждое слово, сказал Лагунов. — Согласитесь, не в мою пользу, что дед мой служил в белогвардейцах. Я мог бы придумать другое, однако не стал. Сознаваться, так до конца. А вы не верите.

— Оставим в покое вашего деда. Хотя, если угодно, один вопрос: Муллу вы тоже все сказали про деда?

— Григорий мало интересовался.

— А условия, на которых Мулл согласился войти в компаньоны? Что он затребовал?

— Десять карабинов себе плюс две тысячи рублей наличными. Про карабины легко проверить, вы же забрали девяносто. И деньги у него. За это он меня должен был доставить с грузом...

— С оружием, — уточнил Шатохин.

— Да, с оружием. До железнодорожной станции.

Вот это была новость. Лагунов считал, видимо, что милиции о двух тысячах и десяти карабинах известно от самого Мулла.

— Не много, однако, Мулл затребовал, — после короткого молчания продолжал Шатохин. — Транспорт в его руках, а куда вы без транспорта. Ну да ладно. С оружием понятно: от сотни отделить десять — щедрость не великая. А вот две тысячи рублей наличными. Такую сумму отдают при полной уверенности, что сумеют окупить ее с лихвой. Сколько же вам надо было продать карабинов, чтобы возместить убыток?

Лагунов молчал.

— И главное, — продолжал Шатохин, — чтобы дать деньги, нужно их где-то взять. А у вас откуда?

— Заработал. Я неплохо получал.

— Вы заработали за сезон около тысячи трехсот. Неплохо. Но мало для расчетов с Муллом. Может, родственники у вас состоятельные и не жалеют для вас? Но у вас одна мать, она провизор на заводе. Зарплата невысокая. Потом, вы не один у нее. У сестры недавно родилась дочь.

По мере того как Шатохин излагал эту не очень-то на первый взгляд важную информацию, лицо Лагунова бледнело. Он живо представил, что такого рода сведения нежемская милиция не могла получить здесь. Значит, интерес был глубокий, о нем запрашивали по месту постоянного жительства. Интересовались всем, что с ним связано.

— Так откуда две тысячи, Сергей Ильич? — повторил вопрос Шатохин.

Лагунов потер ладонями свои щеки в мелкой светлой поросли, молчал.

— Что ж, не хотите отвечать, ваше право. Молчание, правда, не в вашу пользу. Помните, в предпоследнюю нашу встречу на шпалозаводе вы говорили, что к краже моторов не причастны. У вас алиби, вы прилетели днем позднее.

— Да, — Лагунов кивнул.

— Тогда, может, скажете, где пропадали неделю до тридцать первого августа? Только не говорите, — быстро прибавил Шатохин, — будто сидели у постели больной матери. Она здорова. И тогда, и теперь... Так где вы находились с двадцать шестого по тридцать первое?

Ответа не последовало.

— Хорошо, тогда я скажу. Вы приехали в Бийск, действительно виделись с матерью, но недолго. Она вам передала билет на автобус до райцентра Усть-Кан. В десять вечера вы устроились там в гостинице. А утром...

— Ну да, да, да, — не выдержал, перебил Лагунов, — продал я один карабин в Усть-Кане Михаилу Гусельникову. Признаю! А где было взять деньги? Мулл, этот идиот, уперся, как осел, — пока не будет двух тысяч, хоть рубля не хватит, — не повезу. Все! Больше нечего добавить.