Стихотворения. Портрет Дориана Грея. Тюремная исповедь; Стихотворения. Рассказы - [15]

Он знает наизусть,

И пусть он проклят, и забыт,

И не оплакан — пусть!

Есть грусть — но не земная грусть,

А грусть Небес — не грусть.

V

Есть неизбывная вина

И муки без вины, —

И есть Закон, и есть — Загон,

Где мы заточены,

Где каждый день длинней, чем год

Из дней двойной длины.

Но с незапамятных времен

Гласит любой закон

(С тех пор, как первый человек

Был братом умерщвлен),

Что будут зерна сожжены,

А плевел пощажен.

Но с незапамятных времен —

И это навсегда —

Возводят тюрьмы на земле

Из кирпичей стыда,

И брата брат упрятать рад —

С глаз Господа — туда.

На окна — ставит частый прут,

На дверь — глухой запор,

Тут брату брат готовит ад,

Во тьме тюремных нор,

Куда ни солнцу заглянуть,

Ни богу бросить взор.

Здесь ядовитою травой

Предательство растят,

А чувства чистого росток —

Задушат и растлят,

Здесь Низость царствует, а Страх,

Как страж, стоит у врат.

Здесь тащат хлеб у тех, кто слеп,

Здесь мучают детей,

Здесь кто сильней, тот и вольней,

Забиты, кто слабей,

Но Разум нем, здесь худо всем —

В безумье бы скорей!

Любой из нас в тюрьме завяз,

Как в яме выгребной,

Здесь бродит Смерть, худа, как жердь,

И душит крик ночной,

Здесь вечный смрад, здесь и разврат —

Не тот, что за стеной.

Здесь пахнет плесенью вода

И слизью лезет в рот,

Любой глоток, любой кусок

Известкой отдает,

Здесь, бесноватый, бродит сон

И кровь людей сосет.

Здесь Голод с Жаждой — две змеи

В змеилище одном,

Здесь души режет Хлеборез

Заржавленным ножом,

И ночью злобу и тоску

Мы, как лампаду жжем.

Здесь мысли — камня тяжелей,

Который грузим днем;

Лудим, паяем, жжем, поем

Унылым чередом;

Здесь и ночная тишина

Гремит страшней, чем гром.

Здесь человеческая речь —

Нечеловечья речь,

Здесь глаз в глазке и хлыст в руке

Спешат стеречь и сечь;

Забитые, убитые,

Мы в гроб готовы лечь.

Здесь Жизнь задавлена в цепях,

Кляп у нее во рту;

Один кричит, другой молчит —

И всем невмоготу,

И не надеется никто

На божью доброту.

Но божий глас дойдет до нас —

Бог разобьет сердца:

Сердца, что камня тяжелей,

Сердца темней свинца, —

И прокаженным мертвецам

Предстанет Лик Творца.

Затем и созданы сердца,

Что можно их разбить.

Иначе б как развеять мрак

И душу сохранить?

Иначе кто б, сойдя во гроб,

Мог вечности вкусить?

И вот он, с мертвенным лицом

И взором неживым,

Все ждет Того, кто и его

Простит, склонясь над ним, —

Того, кем Вор спасен, Того,

Кем Человек любим.

Он три недели смерти ждал, —

Так суд постановил, —

И три недели плакал он,

И три недели жил,

И, скверну смыв и грех избыв,

На эшафот вступил.

Он плакал, кровь смывая с рук, —

И кровью плакал он —

Ведь только кровь отмоет кровь

И стон искупит стон:

Над Каина кровавой тьмой

Христос — как снежный склон.

VI

Есть яма в Редингской тюрьме —

И в ней схоронен стыд;

Там пламя извести горит,

Там человек лежит,

В горючей извести зарыт,

Замучен и забыт.

Пускай до Страшного суда

Лежит в молчанье он.

Пускай ни вздохом, ни слезой

Не будет сон смущен:

Ведь он любимую убил,

И суд над ним свершен…

Любимых убивают все,

Но не кричат о том, —

Издевкой, лестью, злом, добром,

Бесстыдством и стыдом,

Трус — поцелуем похитрей,

Смельчак — простым ножом.

ПОРТРЕТ ДОРИАНА ГРЕЯ [31]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Художник — тот, кто создает прекрасное.

Раскрыть людям себя и скрыть художника — вот к чему стремится искусство.

Критик — это тот, кто способен в новой форме или новыми средствами передать свое впечатление от прекрасного.

Высшая, как и низшая, форма критики — один из видов автобиографии.

Те, кто в прекрасном находят дурное, — люди испорченные, и притом испорченность не делает их привлекательными. Это большой грех.

Те, кто способны узреть в прекрасном его высокий смысл, — люди культурные. Они не безнадежны.

Но избранник — тот, кто в прекрасном видит лишь одно: Красоту.

Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все.

Ненависть девятнадцатого века к Реализму — это ярость Калибана,[32] увидевшего себя в зеркале.

Ненависть девятнадцатого века к Романтизму — это ярость Калибана, не находящего в зеркале своего отражения.

Для художника нравственная жизнь человека — лишь одна из тем его творчества. Этика же искусства в совершенном применении несовершенных средств.

Художник не стремится что-то доказывать. Доказать можно даже неоспоримые истины.

Художник не моралист. Подобная склонность художника рождает непростительную манерность стиля.

Не приписывайте художнику нездоровых тенденций: ему дозволено изображать все.

Мысль и Слово для художника — средства Искусства.

Порок и Добродетель — материал для его творчества.

Если говорить о форме, — прообразом всех искусств является искусство музыканта. Если говорить о чувстве — искусство актера.

Во всяком искусстве есть то, что лежит на поверхности, и символ.

Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск.

И кто раскрывает символ, идет на риск.

В сущности, Искусство — зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь.

Если произведение искусства вызывает споры, — значит, в нем есть нечто новое, сложное и значительное.

Пусть критики расходятся во мнениях, — художник остается верен себе.

Можно простить человеку, который делает нечто полезное, если только он этим не восторгается. Тому же, кто создает бесполезное, единственным оправданием служит лишь страстная любовь к своему творению.