Стихотворения. Поэмы - [93]

В дорогу! Улучим удобный миг.

В стране нет короля и — безначалье.

Вставай! Пойдем ограбим Гедевар!

Не надо спать так долго! Погуляем!

Берите все себе, а мне одну

Хозяйку замка. Что ж ты заспался так?

Ну, все равно, проснешься в Судный день.

Не вздумай там наябедничать богу,

Что по моей вине ты долго спишь».

Давид пошел в другое помещенье.

«А это кто? — спросил он, пнув ногой

Труп брата. — Брат Иов, не ты ли?

Ну так и есть. На каменном полу?

Не неженка ты, значит, если ребер

Себе не отлежал! Довольно спать!

Вставай, вставай! Отмой лицо от крови!

Да что вы, сговорились не вставать?

Что тут у вас сегодня в самом деле?

Ну, все равно. Тем лучше. Под шумок

Теперь я удеру с моею милой».

К Перенне он пошел. «Ты их убил?» —

Она спросила. «Что ты, бог с тобою!

Убил? Я никого не убивал.

Они лежат рядком, не шевелясь,

Один бледнехонек, другой весь красный.

Нас не заметят. Торопись, бежим.

Взбежим на башню, а оттуда — к небу!»

«О, ужас, да ведь он сошел с ума!» —

Кричит Перенна, пятясь, отступая.

Но, на руки легко ее схватив,

Давид бежит с ней через двор на башню.

Ступень, ступень, ступень, — она кричит

В смертельном страхе. «Тише, тише, тише! —

Упрашивает юноша. — Молчи,

Мой ангел, жизнь моя, ты их разбудишь,

Нас схватят, и тогда пропало все.

Теперь летим!» — вскричал он на площадке,

Прижал Перенну крепче и с зубцов

С ней в пропасть кинулся вниз головою.

Кусты по крутизне и край скалы

Окрасились огнем зари и кровью.

Под замком, обойдясь без похорон,

Лежал Давид и рядом с ним Перенна.

Но не нашлось руки, чтоб погребла

Его отца и брата. Род их вымер.

Дворовые при дележе богатств

Друг друга изрубили, так что мало

Кто уцелел. Над трупами весь год

Кружились вороны. И замок Шалго

Ветшал, ветшал. И жители внизу

Шарахались, когда дул ветер сверху.

Дёмшёд, 1846 г.

Мария Сечи Перевод Б. Пастернака

^{181}

Рыцарское время доблести суровой!

Северным сияньем ты отполыхало.

Жаром вдохновенья озарю я снова

Родину героев старого закала,

Где царем вздымался дуб отваги смелой

И цветком любви царица роза рдела.

Двести лет назад Дёрдь Ракоци с войсками

В Венгрию пришел за дело веры биться.

В Гёмёрских горах за темными лесами

Крепости Мурань он увидал бойницы.

К самым облакам забравшись на высоты,

Замок ждал его, открыв ему ворота.

Бетлева вдова, краса Мария Сечи

Вышла к Ракоци, сказав гостеприимно:

«Здравствуй, храбрый сын Эрдея, рада встрече,

Уваженье наше, видимо, взаимно.

Делу одному мы посвятили сердце,

Руку дай, пожму тебе, единоверцу.

Вот моя рука, дай мне свою спокойно.

В поводах к тому у нас нет недостатка.

Муж мой и отец вели со славой войны,

Да и я сама — неробкого десятка.

Так-то, Дёрдь. Теперь мы связаны судьбою.

Недруги, друзья у нас одни с тобою».

Ракоци Марии выделил охрану

И пустился с войском дальше в путь-дорогу.

Он считал, что если враг придет нежданно,

Неприступны склоны горного отрога.

За черту громов ушла Мурань на круче,

Молнии топча и попирая тучи.

И пришли войска на штурм твердыни дерзкой.

Вел их полководец Ференц Вешелени.

Подступив к Мурани с армией имперской,

Он дает гонцу такое порученье:

«Подымись в Мурань и, умысла не пряча,

Объяви им бой или потребуй сдачи».

В форт придя, гонец смущен явленьем странным:

Женщина выходит из-за бастиона.

«Я поговорить хотел бы с капитаном».

«Говори, я здесь начальник обороны».

Стал в тупик гонец и смотрит на Марию.

Воина такого видел он впервые.

Победив смущенье, говорит, однако:

«Отвори добром ворота, а иначе

Силой их взломаем, бросившись в атаку.

Что мне передать? Согласна ль ты на сдачу?»

Гордо улыбнулась, не моргнувши глазом,

Сечи и гонцу ответила отказом.

Рассказал гонец, когда пришел обратно,

О переговорах. Слушал Вешелени

И не знал, что думать. Было непонятно,

Сердце или ум задело донесенье.

Тучей он смотрел, в тревоге незнакомой,

И метал такие молнии и громы:

«Только этих лавров мне недоставало —

Пушки наводить на чепчики и кички!

Наступлю ногой на кончик покрывала,

Голову с тебя сорву я с непривычки!

В кладовой ли пусто у тебя, чертовка,

Что пришлось на саблю променять шумовку?

Слава ли моя сюда не долетела,

Что она со мною связываться смеет?

Завтра ведь заря от грохота обстрела,

Вспыхнуть не успев, смертельно побледнеет!

А к восходу солнца на обломках зданья

Трубку разожгу я головней Мурани.

Женщина в доспехах! Странное явленье!

Как мужчина в юбке или же в корсете.

Я об амазонках слышал измышленья,

Значит, в самом деле есть они на свете?

По словам гонца она к тому ж красива?

Надо непременно посмотреть на диво».

Время шло лениво, долго, безысходно.

Как сороки треск и ворона галденье,

Спорили в душе его поочередно

Демон любопытства и желанье мщенья.

Ночь прошла. Светает. Будет загляденье

Наблюдать зарю с развалин укрепленья!

Вот и сам рассвет на звонкой колеснице

Словно победитель катит по долине.

На плечах багряный ментик шевелится,

В шапке светится звездой перо павлинье.

Он зарезал ночь, снял голову с казненной

И забрызгал кровью полог небосклона.

А ряды тумана из обоза ночи

Бросились бежать и быстро поредели.

Разметенной мглы разрозненные клочья

Спрятались внизу, на самом дне ущелья.

Как бы удавившись с горя и позора,

Всюду вис туман на соснах косогора.

Чу! В Мурани трубят сбор, гремят оружьем,

Видя, что снаружи враг пришел в движенье.